Читаем Генерал-фельдмаршал Голицын полностью

Мишутка по чину шел последним. Выглянувший в это время из-за туч месяц озарил своим сиянием заиндевевший дом, который показался отроку неким сказочным дивом. И тревожная мысль, что скоро он и впрямь покинет этот дом и расстанется и с маменькой, и с сестрами, и с немцем-ученым, и с верным Ермолаичем, так его поразила, что он даже задержался на минуту, пока звонкие голоса с крыльца и оклик старшего брата не заставили его побежать вприпрыжку навстречу рождественскому празднику.

Рождественскую службу отстояли в маленькой домашней церковке. Стояли чинно: в первом ряду — княгиня, боярин и князь Дмитрий, позади Миша с сестрами Александрой и Евдокией, за ними приказчик и ключник с ключницей, дале у входа вся дворовая челядь. Служил отец Афанасий, священник старенький, с седой бородкой, приглашен был в домашнюю церковку покойным хозяином, когда еще токмо поставили боярские хоромы в Богородском.

После молебна князь Дмитрий и княгиня одаряли дворню рождественскими подарками, а Борис Алексеевич — взял Мишу под локоток и сказал весело:

— А ну, молодец, покажи мне твою оружейную палату! Мне о твоем баловстве княгинюшка уже жаловалась!

Увидев развешанное по стенам оружие: сабельки и топорики, Борис Алексеевич хмыкнул — да это же все детское баловство.

Миша перемигнулся с подошедшим немцем и смело заявил:

— Да у меня все настоящее оружие по приказу маменьки в потайной чулан перед вашим приездом попрятали! Но мы с Иоганном тот чуланчик знаем!

— А ну тащите сюда весь арсенал! — весело рассмеялся Борис Алексеевич и скоро рассматривал уже кривую, блестящую острым лезвием турецкую сабельку — ятаган. И молвил в раздумье: — Подумать только, Миша, а ведь это та самая сабелька, которую твой батя еще в первом Чигиринском походе с турецкого паши снял. Турка-то Михаил Андреевич уложил из пистоля, вот и достался ему в трофей сей ятаган. Я тогда еще молодым стольником плечо к плечу с твоим отцом против турок бился и трофей этот хорошо помню! — Боярин с грустью покачал головой и внимательно взглянул на Мишу. Тот стоял перед ним, вытянувшись во фрунт: в одной руке мушкетон, в другой — стрелецкий бердыш, сбоку офицерская шпага, у ног большой турецкий барабан.

— Э, да ты и впрямь аника-воин! — развеселился боярин, любуясь на столь грозную фигуру младшенького Голицына. И, как бы между прочим, предложил: — А ну-ка вдарь в барабан, покажи свое мастерство.

Миша долго не заставлял себя упрашивать: через минуту взлетели барабанные палочки и лихо отыграли зарю, отбой и атаку! Громкий барабанный бой заглушил все еще тихо тренькающий в церковке колокол.

На этот шум двери в комнату распахнулись, и на пороге выросла разгневанная княгиня.

— Как ты посмел без моего спросу снова эту проклятую трещотку из чулана вытащить! — напустилась она на сына.

— Да ты не горячись, княгинюшка, не горячись! — заступился за Мишу Борис Алексеевич. — Молодцу-то двенадцать дет еще осенью стукнуло, так что самое время отдавать его в барабанную науку.

— Это куда же ты, Борис Алексеевич, моего братца отдать хочешь? — с мнимым равнодушием поинтересовался неслышно подошедший князь Дмитрий.

— Сам, поди, ведаешь! — ухмыльнулся боярин в черные усы, на польский манер ниспадавшие к подбородку (бороду боярин, опять же на польский манер, брил). — Сам ведаешь, князюшка, нынче состою я при дворе молодого царя Петра Алексеевича, а для него набирают в Семеновской слободе второй полк потешных. Записать туда Мишу сейчас в барабанщики, глянь, с годами и офицерский чин получит, да и у царя на виду будет.

— Да что это за царь, одно название! — вырвалось у князя Дмитрия.

— Все вы, кто вокруг фаворита Васьки вьетеся, в царя Петра не верите. Только, боюсь, еще обожгут и фаворит, и его метресска-правительница Софья свои крылышки, а Петру быть настоящим царем! — усмехнулся боярин.

— Да что это вы еще за праздничный стол не сели, вина-браги не попробовали, а уже о таких высоких материях разговоры ведете?! — спохватилась княгиня и, как хозяйка, решительно приказала: — А ну-ка, господа воины, все за стол, не то, чую, у Матрены в поварне уже поросенок с гречневой кашей подгорел.

Столовая палата была украшена стенописью с изображением трав, птиц и цветов. Но венцом палаты был праздничный стол, уставленный дичью — тетеревами и куропатками, зайцами в взваре, семгой и осетриной. По концам стола, как две мортиры, высились кадочки с красной и черной икрой. По-домашнему изготовлены были грибки — рыжики и белые. Рождественский гусь радовал глаз. Перед княгиней, сидевшей по правую руку от почетного гостя с дочерьми Сашей и Дуней, стояли фряжские вина: бастр красный, сект и мушкатель, ренское и церковное. Меды были свои, домашние: красные и белые, ягодные и яблочные, мед с гвоздикой, мед боярский, мед княжий, морсы — малиновый, черничный и брусничный.

Перед Борисом Алексеевичем, восседавшим во главе стола, высились штофы с водкой: двойной царской и чистой, как слеза, боярской, пестрели цветные, душистые: анисовая и можжевеловая, смородинная и рябиновая, красовались настойки на травах, пенилось пиво.

Перейти на страницу:

Все книги серии Русские полководцы

Похожие книги

Чудодей
Чудодей

В романе в хронологической последовательности изложена непростая история жизни, история становления характера и идейно-политического мировоззрения главного героя Станислауса Бюднера, образ которого имеет выразительное автобиографическое звучание.В первом томе, события которого разворачиваются в период с 1909 по 1943 г., автор знакомит читателя с главным героем, сыном безземельного крестьянина Станислаусом Бюднером, которого земляки за его удивительный дар наблюдательности называли чудодеем. Биография Станислауса типична для обычного немца тех лет. В поисках смысла жизни он сменяет много профессий, принимает участие в войне, но социальные и политические лозунги фашистской Германии приводят его к разочарованию в ценностях, которые ему пытается навязать государство. В 1943 г. он дезертирует из фашистской армии и скрывается в одном из греческих монастырей.Во втором томе романа жизни героя прослеживается с 1946 по 1949 г., когда Станислаус старается найти свое место в мире тех социальных, экономических и политических изменений, которые переживала Германия в первые послевоенные годы. Постепенно герой склоняется к ценностям социалистической идеологии, сближается с рабочим классом, параллельно подвергает испытанию свои силы в литературе.В третьем томе, события которого охватывают первую половину 50-х годов, Станислаус обрисован как зрелый писатель, обогащенный непростым опытом жизни и признанный у себя на родине.Приведенный здесь перевод первого тома публиковался по частям в сборниках Е. Вильмонт из серии «Былое и дуры».

Екатерина Николаевна Вильмонт , Эрвин Штриттматтер

Проза / Классическая проза
Дива
Дива

Действие нового произведения выдающегося мастера русской прозы Сергея Алексеева «Дива» разворачивается в заповедных местах Вологодчины. На медвежьей охоте, организованной для одного европейского короля, внезапно пропадает его дочь-принцесса… А ведь в здешних угодьях есть и деревня колдунов, и болота с нечистой силой…Кто на самом деле причастен к исчезновению принцессы? Куда приведут загадочные повороты сюжета? Сказка смешалась с реальностью, и разобраться, где правда, а где вымысел, сможет только очень искушённый читатель.Смертельно опасные, но забавные перипетии романа и приключения героев захватывают дух. Сюжетные линии книги пронизывает и объединяет центральный образ загадочной и сильной, ласковой и удивительно привлекательной Дивы — русской женщины, о которой мечтает большинство мужчин. Главное её качество — это колдовская сила любви, из-за которой, собственно, и разгорелся весь этот сыр-бор…

Карина Пьянкова , Карина Сергеевна Пьянкова , Сергей Трофимович Алексеев

Любовное фэнтези, любовно-фантастические романы / Проза / Современная русская и зарубежная проза / Самиздат, сетевая литература / Современная проза