Генерал-фельдмаршал светлейший князь М. С. Воронцов. Рыцарь Российской империи

Согласно воспоминаниям современников, спокойствие и уверенность в себе не покидали Воронцова во многих экстремальных ситуациях, как во время проведения боевых операций, так и в годы гражданского управления. «Каждый чиновник смело мог прийти к нему (М.С. Воронцову) и объяснить свое недоразумение или промах, и граф хладнокровно говорил: в таком случае, любезнейший, это надо уладить так»[666]. После чего следовали необходимые распоряжения, при этом, как уже упоминалось выше, слова приказаний, сказанные ровным спокойным голосом М.С. Воронцова, без признаков раздражения и недовольства, имели, по отзывам современников, своеобразную магическую силу, и подобное мнение в источниках встречается не единожды.

Твердость духа, невозмутимое хладнокровие отмечает в Воронцове М.П. Щербинин и в борьбе с эпидемией чумы в Одессе 1837 г., и во время похода из Дарго через Ичкерийский лес. В период военных действий на Кавказе в начале 50-х гг. эти качества удивляли молодых сослуживцев М.С. Воронцова. Сохранился следующий отзыв князя А.И. Барятинского: «Храбрость это была истинно джентельменская, всегда спокойная, всегда ровная. Часто случалось, что во время сна главнокомандующего раздавалась тревога в самой квартире. Князь Воронцов просыпался, спокойно вынимал шпагу и спокойно говорил: „Господа, будем защищаться“»[667].

В.А. Соллогуб, также служивший на Кавказе под началом М.С. Воронцова, дает следующую характеристику наместнику: «Он обладал в высшей степени тремя очень редкими между русскими людьми качествами: необыкновенной настойчивостью, непреклонной твердостью убеждений и самой утонченной вежливостью». Но далее Соллогуб подчеркивает, что зачастую эта вежливость становилась оскорбительной. Так, М.С. Воронцов мог с неизменной утонченной улыбкой отдать приказ повесить шпиона, а перед этим вежливо беседовать с ним. «Чем объяснить это вечно улыбающееся самообладание? Презрительностью большого барина, считающего, что все, что его окружает, ниже его, а поэтому равно относящегося ко всем? Но Воронцов был слишком умен и человечен, чтобы поддаваться близорукой спеси, свойственной ограниченным людям знатного происхождения. Я скорее полагал, что им руководила высокогосударственная задача людьми управлять даже тогда, когда их приходится вешать…»[668]

Уверенность руководителя в собственных силах связана и во многом влияет на его эмоциональную уравновешенность, умение владеть собой, что, в свою очередь, по мнению исследователей, является необходимым качеством административного деятеля. При рассмотрении этой личностной характеристики специалисты в области управления рекомендуют обращать внимание также и на досуг руководителя. Мы уже упоминали о хладнокровии М.С. Воронцова при осаде Варны в 1828 г., выдержке и спокойствии во время севастопольского возмущения 1830 г., борьбы с эпидемией чумы в 1837 г. Все это требовало от М.С. Воронцова определенного напряжения, при этом сильно возрастала эмоциональная и физическая нагрузка. Тем не менее М.С. Воронцов умел переходить от занятий, требовавших сосредоточения и глубоких раздумий, к разнообразным веселым беседам, что особенно было важно в ситуациях сложных, требующих от начальствующего лица силы духа. Распорядок дня, образ жизни М.С. Воронцова был практически целиком подчинен разрешению различных служебных проблем. Современники говорили, что для графа М.С. Воронцова время — драгоценнейший капитал. Уже в семь часов утра М.С. Воронцова можно было застать за письменным столом, записывающим в небольшую разлинованную книжечку кратко хронику дня. «Если человек не мелочной и не педант без пропуску в продолжении пятидесяти лет день в день записывает, где был, что делал, то уже одно это обстоятельство не дает ли нам некоторого об нем понятия?»[669] После заполнения дневника М.С. Воронцов занимался своими делами. Примерно в восемь часов утра М.С. Воронцов приступал к выполнению административных обязанностей, неразрывно связанных с деятельностью его канцелярии.

Рабочий его день мы уже описывали.

Отличаясь особой простотой в обращении (как и в одежде — любимый сюртук Нарвского егерского полка), даже некоторой скромностью и застенчивостью, М.С. Воронцов тем не менее (и подчиненные помнили об этом) был долгопамятен как в добре, так и в зле; составив о ком-либо хорошее или плохое мнение, с большим трудом мог изменить его.

После обеда М.С. Воронцов совершал пешую или конную прогулку; если это происходило в подведомственном ему регионе, то во время ее он внимательно наблюдал происходящее вокруг, сообщая о замеченных недостатках властям. Зачастую М.С. Воронцов выходил в открытое море на однопарусной яхте. М.С. Воронцов особенно любил море. Летом 1823 г. он вместе с семьей совершал путешествие на трехмачтовой яхте «Утеха» к берегам Крыма. Из Гурзуфа они предприняли трудные поездки по Южному берегу на татарских лошадях по едва проходимым тропам, скалистым утесам, каменистым ущельям.