Генерал-фельдмаршал светлейший князь Михаил Семенович Воронцов. Рыцарь Российской империи

После похода на Эривань храбрые войска, сражавшиеся под палящим солнцем, оказались теперь среди вечных снегов в стране холода, в Осетии. Осенью 1804 г. князь П.Д. Цицианов отправился в Осетию, где начались волнения местного населения. Судя по письмам П.Д. Цицианова М. С. Воронцову (ноябрь 1804 г.), можно полагать, что после похода на Эривань М. С. Воронцов серьезно заболел, при этом А.Р. Воронцов через главнокомандующего настаивал на его возвращении в Петербург. Ведя переговоры[79] в Осетии, П.Д.Цицианов предупреждал М. С. Воронцова, что вряд ли удастся избежать трудного военного похода против осетинцев в весьма тяжелых условиях (крутые склоны гор, глубокий снег). Кроме того, осетинцы были весьма опасными противниками и, стреляя, «весьма метко давали вдоль тела раны»[80], первые бои принесли большое число раненых. Но, несмотря на требования дяди и предостережения главнокомандующего, М. С. Воронцов отправился в Осетию, откуда писал Арсеньеву (от 10 декабря 1804 г.): «Мы находимся в местах больше пригодных для жизни котов, а не людей» (интересно, что письмо отправлено из осетинской деревни Кошки)[81]. Далее он продолжает, что никогда войска не карабкались по таким крутым склонам, по горло в снегу, но, несмотря на это, идут жестокие бои, при этом особо активно действовали казаки. Участие в походе в Осетию отрицательно сказалось на здоровье М. С. Воронцова, несколько месяцев он находился на лечении в Москве, куда выехал в феврале 1805 г.

Таким образом, М. С. Воронцов начал свою военную карьеру с добровольной службы на Кавказе. Его боевое крещение состоялось под стенами Гянджи, затем он участвовал практически во всех наиболее серьезных военных операциях 1804 г. на Кавказе, из которых опять отметим поход Гулякова против лезгин и Эриванскую экспедицию Цицианова. Во время этих операций М. С. Воронцов проявил храбрость, силу духа и волю; практически всегда в боях он находился в первых рядах сражающихся. Корреспонденция М. С. Воронцова этого времени свидетельствует об умении анализировать события, при этом он был далек от пустого «критиканства» своих командиров, к большинству из которых питал самое искреннее уважение. В то же время это первый опыт дипломатической работы М. С. Воронцова, который он приобрел на Кавказе. Впоследствии он писал, что смотрит на это время как на наиболее активное, интересное, а вместе с тем наиболее опасное в своей карьере[82]. Пройдет почти сорок лет, и Тифлис встретит М. С. Воронцова как первого наместника на Кавказе с невиданными до этого полномочиями и как главнокомандующего Кавказской армией.

В марте 1805 г. М. С. Воронцов приезжает в Москву и спешит оттуда в имение своего дяди – Андреевское, где в это время находился российский канцлер, граф Александр Романович Воронцов. Дядя мог быть доволен племянником. Кавалер орденов Святого Георгия 4-й степени, Святого Владимира 4-й степени с бантом и Святой Анны 3-й степени, произведенный из поручиков в капитаны, граф М. С. Воронцов, которому исполнилось 22 года, с честью выдержал боевое крещение. Но это была их последняя встреча. М. С. Воронцов отправился в Санкт-Петербург и в мае возобновил службу капитаном в Преображенском полку[83].

Князь П.Д. Цицианов в письме спрашивал М. С. Воронцова, как он нашел гарнизонную службу после кавказских сражений[84]. Ответ на этот вопрос содержится в одном из писем М. С. Воронцова к Д.В. Арсеньеву: «Я так был во всем счастлив в этом краю (Кавказ), что всегда буду помнить об этом с крайним удовольствием и охотно опять поеду, когда случай и обстоятельства позволят»[85]. Несмотря на тяжесть кавказской службы, еще в марте 1804 г. М. С. Воронцов писал из Гори в Петербург, что от мыслей про караулы «по коже мороз забирает»[86]. М. С. Воронцов получил в командование одну из рот 3-го батальона Преображенского полка. Он сообщал, что учения происходят каждый день и начинаются в четыре часа утра, а так как, по его словам, ложиться спать ежедневно в 9 часов невозможно, то «мне достается спать из трех ночей одну»[87].

При этом М. С. Воронцов довольно критически оценивал свою строевую подготовку и искренне сожалел, что в Петербурге нет Арсеньева, под началом которого он мог бы наверстать упущенное. Командуя ротой, он не может себе позволить халатного отношения к службе, что присуще было многим его сослуживцам, которые, считал М. С. Воронцов, не имеют желания «быть значительными и полезными членами общества. Было бы им только спокойно и весело, а что будет под старость, это и в ум не входит»[88].

Между тем Европа готовилась к войне. В апреле 1805 г. была подписана русско-английская конвенция. В состав третьей анти-французской коалиции, помимо России и Англии, вошли Австрия, Швеция и Неаполитанское королевство. В августе 1805 г. французы стали покидать Булонский лес – колыбель Великой армии – и выступать за Рейн. Австрийцы в то же время подтягивали войска к границе с Баварией, к ним на помощь двигалась русская армия.