Генерал-фельдмаршал светлейший князь Михаил Семенович Воронцов. Рыцарь Российской империи

«Кампания 1810 года увенчалась полным успехом. Дунайские крепости взяты, живой силе турок нанесен ряд чувствительных ударов. Сербия спасена победами генерала Засса под Береговыми и вождя сербов Кара Георгия под Козницей. К концу 1810 года ни одного свободного турка не оставалось на сербской земле», – отмечал в своем исследовании, посвященном истории русской армии, А.А. Керсновский [105].

В 1811 г. М. С. Воронцов находился за Дунаем под командованием генерала от инфантерии М.И. Кутузова. И снова одно сражение следует за другим: генеральное сражение под Рущуком, прикрытие отступающей за Дунай армии, сражение в корпусе генерал-лейтенанта Засса под Калафатом. В конце сентября 1811 г. М. С. Воронцов получил приказ М.И. Кутузова переправиться во главе своего отряда на правый берег Дуная, в тыл неприятелю и вынудить его отступить. С шестью батальонами Мингрельского, Охотского и 43-го егерского полков, с семнадцатью эскадронами Переславского, Волынского и Чугуевского полков при 19 орудиях М. С. Воронцов форсировал Дунай у Груи, где вступил в переговоры с сербским воеводой Белькой, имевшим 1500 человек, и предложил ему выступить совместно.

М. С. Воронцов построил пехоту в три каре. Драгуны и уланы составили арьергард, казаки и сербы – авангард. Русские двинулись вперед. Турки не ожидали встретить в тылу неприятеля, но у деревни Капитаница М. С. Воронцова встретило войско более 5000 человек. Турки вышли из Виддина, обошли каре правого фланга и в конном строю атаковали русскую кавалерию, но артиллерия, огонь пехоты и слаженная атака драгун и улан рассеяли неприятеля. Русские продолжали идти вперед и у деревни Киримбека были вновь атакованы противником. Но в итоге, несмотря на численное превосходство, турки были разбиты наголову[106]. За сражение под Виддином М. С. Воронцов был удостоен ордена Святого Георгия 3-й степени. Наконец, в конце 1811 г. упорство противника было сломлено. Начались мирные переговоры, столь необходимые для России. М. С. Воронцов скажет впоследствии, что это была одна из самых тяжелых кампаний, где наши войска имели дело с сильным и хитрым врагом.

Таким образом, поступив на службу поручиком в лейб-гвардии Преображенский полк в 1801 г., М. С. Воронцов был произведен в 1810 г. в генерал-майоры. При этом каждое воинское звание присваивалось М. С. Воронцову за заслуги, проявленные в конкретных боевых операциях: за сражение при Эчмиадзинском монастыре – капитан, за генеральное сражение под Пултуском – полковник, за штурм Базарджика – генерал-майор. С 1803-го по 1812 г. М. С. Воронцов принимал участие практически во всех крупных битвах трех военных кампаний начала столетия – против Персии, Франции и Турции. Кроме того, М. С. Воронцов сделал первые шаги на дипломатическом поприще, сначала под командованием князя П.Д. Цицианова на Кавказе, затем графа П.А. Толстого – в Пруссии. По мнению Д.В. Душенкевича[107], одного из современников М. С. Воронцова, в молодом офицере, для которого военная служба – истинное призвание, должны быть развиты следующие качества: предусмотрительность, осторожность, твердость, распорядительность, находчивость, знание русского солдата, причем все эти качества должны быть направлены на сохранение чести русского оружия. Полагаю, что данные качества были присущи М. С. Воронцову, при этом нельзя не согласиться с Душенкевичем, что «кто не был отличен в звании офицерском, тот едва ли займет с пользою место генерала, – это аксиома опыта, постоянно и неизменно сбывающаяся» [108].

И здесь следует еще раз отметить, что М. С. Воронцов принадлежал к фамилии, представители которой привлекали внимание выдающихся личностей своего времени. Во время описываемых событий во Франции 16 июня 1810 г. состоялась беседа князя А.Б. Куракина с Наполеоном. Император говорил о графах Воронцове и Маркове, когда Куракин сказал о смерти А.Р. Воронцова. Наполеон спросил его: «А брат его все еще в Англии? Он, стало быть, не русский». В ответ на это Куракин стал объяснять пребывание С. Р. Воронцова в Англии состоянием его здоровья, отметив при этом, что его сын живет в России с того момента, как возраст позволил ему поступить на службу. «При этом он отказался от камергерского звания, – продолжал Куракин, – определился на военную службу и отправился воевать на Кавказ, где отличился во многих боях». – «Этот, стало быть, русский», – сказал император[109].