В 1836 г. Таврический губернатор А.И. Казначеев представил Н.Н. Мурзакевича М. С. Воронцову. Через некоторое время, проезжая мимо Алупки, Н.Н. Мурзакевич получил приглашение М. С. Воронцова, но, смущаясь своего внешнего вида после долгого путешествия, попросил извинения через посланного чиновника Фацарди и не решился явиться. После второго приглашения Н.Н. Мурзакевич отправился в Алупкинский дворец в поношенных сапогах и потертом сюртуке. Будучи радушно принят М. С. Воронцовым, он целый час беседовал с генерал-губернатором, который подробно распрашивал Н.Н. Мурзакевича об увиденном в крае. М. С. Воронцов с особым удовольствием поддержал суждение Н.Н. Мурзакевича о необходимости сохранить и изучить местные памятники; так, предложение перевести на русский язык ханские надгробные надписи в Бахчисарае тут же было поручено осуществить состоявшему при М. С. Воронцове переводчику с восточных языков А.А. Борзенко. Вечером М. С. Воронцов еще полтора часа беседовал с Н.Н. Мурзакевичем, сделавшим в результате важный вывод, что М. С. Воронцов способен был находить необходимых для работы людей. Им не нужно было искать покровителей для представления генерал-губернатору, который умел найти подход и завоевать расположение заинтересовавшего его человека, чтобы затем определить его к себе на службу. Так, в одном из своих писем К.Я. Булгаков сообщает, что М. С. Воронцову удалось «выпросить» себе Казначеева, к нему же назначены Бруннов и Марини: «Все трое в восхищении, да есть отчего: приятнее начальника иметь нельзя»[394]
.К сожалению, мы не имеем достаточных сведений о личности А.И. Казначеева, который был правителем канцелярии М. С. Воронцова в 1823 г. Из писем А.А. Закревского мы узнаем, что А.И. Казначеев, еще будучи старшим адъютантом А.А. Закревского, был послан к М. С. Воронцову, назначенному командиром Русского оккупационного корпуса во Франции. В одном из писем А.А. Закревский сообщает М. С. Воронцову, что Казначеев должен передать сведения, подтверждающие дружеское расположение А.А. Закревского к М. С. Воронцову [395]
. Еще одним свидетельством того, что А.И. Казначеев принадлежал к кругу близких знакомых М. С. Воронцова еще со времени военных кампаний начала столетия, является тот факт, что И.В. Сабанеев, близкий друг М. С. Воронцова, один из его сподвижников в походах 1812–1815 гг., хранил у А.И. Казначеева свои записки по различным военным вопросам[396].Вероятно, А.И. Казначееву, как полковнику, было предоставлено право выбора – остаться у М. С. Воронцова по военной части или по гражданской. Он выбирает последнее, становится действительным статским советником, и в 1823 г. возглавляет канцелярию генерал-губернатора Новороссийского края и наместника Бессарабской области М. С. Воронцова. Впоследствии М. С. Воронцов писал А.Х. Бенкендорфу, что питает к А.И. Казначееву братскую дружбу, а по его характеру и сердцу уважение, что не знает более благонамеренного человека, души более чистой [397]
.Во время встреч и бесед с теми, кто желал служить под его началом, М. С. Воронцов в первую очередь старается выяснить уровень профессионализма кандидатов. При этом особое значение имели их нравственные качества, репутация в обществе. Высокие требования, предъявляемые М. С. Воронцовым к своим подчиненным, определялись историческими, экономическими и политическими особенностями развития региона. «Здесь не могло быть той рутины, которая царила во внутренних губерниях страны. Сама жизнь требовала от администрации постановки множества новых, ответственных задач», – подчеркивает в своем исследовании Е.И. Дружинина[398]
. На отношения М. С. Воронцова с подчиненными оказывали влияние традиции, вынесенные им из семьи, и прежде всего пример его отца Семена Романовича Воронцова. По отзывам современников, С. Р. Воронцов был образцовый руководитель и неусыпный ходатай за своих сослуживцев, готовый променять для их повышений и отличий те награды, какие предлагались ему самому. Подобный стиль был присущ и Михаилу Семеновичу, и это проявилось в полной мере на новом месте его службы.