Генерал-фельдмаршалы в истории России

Теперь же Никита Юрьевич словно забыл обо всем этом, и Миниха судил строго. «Забыл» он и о том, что не сам по себе, а благодаря обвиняемому занял место генерал-прокурора. Беззастенчивость князя настолько возмутила старого солдата, что тот публично, в присутствии других членов суда уличил Никиту Юрьевича в бесстыдстве. «Я в одном только внутренне себя укоряю, – бросил Миних ему в лицо, – зачем не повесил тебя, когда ты занимал должность генерал-кригс-комиссара во время турецкой войны и был обличен в похищении казенного достояния. Вот этого я себе не прощу до самой смерти». Он предложил Трубецкому не утруждать себя дальнейшим допросом и на все вопросы самому дать такие ответы, которые пожелает, а он, Миних, подпишет все это, не глядя [153] .

Негласно присутствовавшая на допросе Елизавета Петровна стала свидетелем этого диалога, но давние услуги, оказанные ей князем, перевесили стремление к правде. Миних отправился в ссылку, а влияние генерал-прокурора Трубецкого стало как никогда значительным. Нет сомнений, что в этом выражалась плата благодарной императрицы за его участие в перевороте, вознесшем «дщерь Петрову» на престол. Трубецкой и его зять князь Черкасский заранее вступили в контакт с Елизаветой, когда она была еще цесаревной, и многое сделали для ее воцарения.

Князь без устали льстил новой императрице не без задней мысли. Склоняя ее к мысли править по «законам своего любезнейшего родителя», Трубецкой добился возрождения былого значения Сената, как верховного органа. Тем самым возвысился и он лично. Как писал историк, генерал-прокурор из «нуля между незначащими цифрами снова сделался царским оком».

При проведении церемонии коронации Елизаветы Петровны 25 апреля 1742 г. Н.Ю. Трубецкому была оказана особая честь – он исполнял обязанности верховного маршала. В этот день его мундир украсился Андреевской лентой.

Как генерал-прокурор, Трубецкой был причастен к рассмотрению многих дел, из которых самые известные – суды над А.И. Остерманом, Б.-X. Минихом и М.Г. Головкиным в 1741 г., о чем читатель уже знает, и дело против его личного врага А.П. Бестужева-Рюмина в 1758 г. ( см. очерк о А.П. Бестужеве-Рюмине ).

В марте 1756 г. Никита Юрьевич был назначен членом вновь учрежденной Конференции при высочайшем дворе и в том же году пожалован в генерал-фельдмаршалы. Чтобы князь мог сосредоточиться на делах армии, Елизавета в 1760 г. сделала его сенатором и посадила в Военную коллегию президентом. Пост генерал-прокурора, правда, пришлось оставить.

При обряде похорон императрицы, почившей в декабре 1761 г., князь был главным распорядителем погребальной церемонии. А по вступлении на престол Петра III занял место в числе «возлюбленных придворных персон» императора. Тут дело и в тех услугах, которых Никита Юрьевич, как генерал-прокурор, оказал в свое время великому князю, и в его умении подлаживаться к личным вкусам Петра Федоровича. «Трудно было не улыбнуться, – писала княгиня Е.Р. Дашкова, – когда я увидела князя Трубецкого, вдруг принявшего воинственный вид и в первый раз в жизни затянутого в полный мундир, перевязанного галунами, подобно барабану, обутого в ботфорты со шпорами, как будто бы он сейчас готовился вступить в отчаянный бой» [154] .

9 июня 1761 г. Никита Юрьевич получил от Петра III чин полковника Преображенского полка – раньше его имели лишь императоры России. Но через три недели старый куртизан (так называли придворных, цель которых заключалась исключительно в получении государевых милостей и связанных с этим власти и богатств) изменил благодетелю. При известии о начавшемся перевороте Петр III направил Трубецкого к своей жене, надеясь, что президент Военной коллегии сможет каким-либо образом остановить ее. Но Никита Юрьевич, обладавший редким политическим чутьем, предпочел, встретив Екатерину по дороге, благоговейно припасть к ее руке и присоединиться к свите.

В знак доверия к Трубецкому новая императрица назначила его главным распорядителем своей коронации, состоявшейся 6 июля 1762 г. Правда, ему пришлось уступить Екатерине Алексеевне чин полковника лейб-гвардии Преображенского полка, а самому переименоваться в подполковники: не могла же государыня, в самом деле, идти в подчинение к подданному.

Через год по слабости здоровья Никита Юрьевич был уволен от службы. Доживал он свой век в Москве, не ощущая материальных тягот, поскольку Екатерина назначила ему полное фельдмаршальское жалованье и приказала дополнительно выдать 50 тысяч рублей.

По отзывам современников, князя Н.Ю. Трубецкого отличали грубость, жестокость и полное отсутствие нравственных принципов. М.М. Щербатов называл его «пронырливым, злым и мстительным», княгиня Е.Р. Дашкова – куртизаном, в совершенстве владевшим искусством притворства. Рассказывали, тем не менее, что умер он в ужасных мучениях, терзаемый не только физическими страданиями, но и угрызениями совести. Перед смертью он покаялся перед вдовой одного из сосланных в Сибирь сановников графа М.Г. Головкина и умолял простить зло, причиненное его кознями.