Генерал-фельдмаршалы в истории России

В первую очередь Бестужеву-Рюмину пришлось отражать попытки Версаля не допустить усиления роли и влияния России и Австрии, с которой у Санкт-Петербурга с 1726 г. существовал союзный договор, на европейскую политику. Французы сами стремились к гегемонии, поэтому в пику Петербургу поддержали Швецию, которая в 1741 г. развязала войну против России. Интриги французских дипломатов охотно поддерживал король Пруссии Фридрих II, рассчитывая, что российско-шведская война свяжет руки Санкт-Петербургу и не позволит ему вмешаться в войну за «австрийское наследство». А прусский король сам стремился прибрать это наследство к своим рукам.

Парадокс состоял в том, что Бестужев-Рюмин своим взлетом был во многом обязан т. н. «французской партии» в окружении Елизаветы, которой заправляли французский посланник И.-Ж. Шетарди и лейб-медик императрицы И.Г. Лесток. Последние были уверены, что сановник, подмочивший свою репутацию сотрудничеством с Бироном, будет игрушкой в их руках и сможет оказывать влияние на Елизавету в нужном для них направлении. Императрица и сама прислушивалась к Шетарди, сыгравшему немалую роль в ее воцарении. Прислушивалась, но не во всем. По крайней мере, она не пошла на поводу у француза, настаивавшего на том, что условием завершения войны со Швецией должен стать пересмотр Ништадтского мира 1721 г.

Эту линию отстаивал и Бестужев-Рюмин. Русское правительство пошло на открытие военных действий и не ошиблось: они закончились полным разгромом шведской армии. Новый договор, подписанный в Або в августе 1743 г., подтвердил условия Ништадтского мира. Кое-кто упрекал вице-канцлера в излишней умеренности (победитель по сути никаких территориальных приобретений не получил). Но здесь в полной мере проявилась дальновидность Бестужева-Рюмина: хорошо понимая, что ни Франция, ни Пруссия не оставят попыток вновь стравить Россию и Швецию, он предпочел не наносить дополнительных ударов по самолюбию шведов и тем обеспечить их нейтралитет в дальнейшем.

Итак, замысел Шетарди сорвался. В лице Алексея Петровича он получил не послушного исполнителя его воли, как хотелось бы, а сильного противника. Поэтому на протяжении следующих лет «французская партия» настойчиво стремилась к удалению Бестужева-Рюмина с его поста. Этого же добивался и Фридрих II, понимавший, что пока тот будет стоять за сохранение союзного договора с Австрией, его планам разгромить Австрию и прибрать к рукам ее владения не бывать. «Если мне придется иметь дело только с королевой венгерской (Марией-Терезией. – Ю.Р .), то перевес всегда будет на моей стороне, – писал он своему посланнику в Петербурге. – Главное условие… – это погубить Бестужева, ибо иначе ничего не будет достигнуто» [21] .

Французы и пруссаки, добиваясь своего, пустили в ход все – интриги, попытки подкупа, шантаж. Но дело разрешилось очень быстро и не в их пользу: Бестужев-Рюмин приказал перехватить переписку французского посланника с Версалем, в которой содержались, помимо всего прочего, нелестные отзывы о Елизавете. Ей и был представлен текст писем. Шетарди тут же выслали из российской столицы, а влияние «французской партии» при русском дворе сошло на нет.

Уже через месяц после этих событий Бестужев-Рюмин был назначен государственным канцлером и исполнял эти обязанности на протяжении долгих 14 лет. И это при том, что, как отмечает современный историк Е.В. Анисимов, между Елизаветой и канцлером никогда не было близости, и императрица с трудом переносила его общество. «Как и многие выдающиеся люди, Бестужев имел тяжелый и вздорный характер, а честолюбие его ограничивалось только боязнью потерять свое и без того высокое место. Резкий, порой необузданный и крутой, в отношениях с людьми он был деспотом и хамом, нередко пускавшим в ход кулаки. Кляузник и доносчик, он не останавливался ни перед чем, чтобы опорочить своих врагов» [22] .

Кто спорит: отталкивающий образ. Но в глазах Елизаветы эти свойства натуры Бестужева-Рюмина оказывались терпимыми благодаря его деловым качествам – колоссальной работоспособности, огромному опыту, политической мудрости. Главное, что их объединяло – единство взгляда на генеральный курс внешней политики России.

На посту канцлера Алексей Петрович проявил себя проводником линии Петра I, заключавшейся в том, чтобы строить союзнические отношения с теми государствами, у которых с Россией совпадали долговременные интересы. Это – морские державы Англия и Голландия, и сухопутные – Австрия, Саксония (курфюрст саксонский в качестве польского короля удерживал бы Речь Посполитую от антироссийских действий). Как явных противников, российский канцлер рассматривал Францию, Швецию, как скрытого, «потаенного» – Пруссию. О Фридрихе Бестужев-Рюмин отзывался, как о «натурально наиопаснейшем» соседе Российской империи, отличавшемся «непостоянным, захватчивым и возмутительным характером». События Семилетней войны 1756–1763 гг. с Пруссией подтвердили его прозорливость.