Генерал-фельдмаршалы в истории России

Военное дело было единственным поприщем, которое увлекало этого человека без остатка. Когда случалось оставаться в стороне от горячки боя, Суворов тяготился, как ему казалось, бездельем. Простор для проявления крепнущего таланта дала ему вторая (1787–1791) русско-турецкая война. До конца кампании 1790 г. Суворов почти беспрерывно находился на ключевых участках. Все крупные победы русских войск — при Кинбурне, Фокшанах, Рымнике и Измаиле были одержаны под его командованием.

Здесь ему и довелось воевать под непосредственным командованием Г.А. Потемкина. В высшей степени честолюбивые натуры этих двух неординарных людей накладывали на их взаимоотношения особый след (см. очерк о Г.А. Потемкине). Случались между ними и размолвки, но, по утверждению В.С. Лопатина, превалировало уважительное отношение друг к другу. В условиях, когда при дворе у Суворова было немало недругов и завистников, его полководческий талант, как убежден историк, без неизменной поддержки Григория Александровича раскрыться в полной мере не смог бы.

Рассказать обо всех сражениях, проведенных и выигранных Суворовым, не реально. Но есть среди них особые, знаковые, максимально раскрывшие профессиональные достоинства великого полководца. Одно из них — на реке Рымник (современная территория Румынии) 11 сентября 1789 г.

25-тысячному отряду русско-австрийских войск противостояла 100-тысячная армия османов. Военные историки тщательно анализировали это сражение, поскольку оно явилось крупным шагом вперед в области военного искусства. От линейной тактики в действиях русских войск не осталось и следа. Начав поиск новых тактических средств борьбы против турок еще в ходе предыдущей войны, Суворов здесь продолжил его. Он разделил вверенные ему войска на два самостоятельных отряда — отдельно из русских и австрийцев с тем, чтобы атаковать противника одновременно с обоих флангов. Войска наступали двумя линиями батальонных каре пехоты. За пехотой следовала конница, которая при штурме турецких полевых укреплений занимала промежутки между пехотными каре. Имея такой порядок, русско-австрийские войска могли маневрировать силами и средствами. Резервные каре позволяли Суворову наращивать силу удара. В ходе сражения он также широко использовал перекрестный огонь артиллерии, стрелявшей картечью, залповый огонь и штыковой удар пехоты.

«Построясь ордером баталии, вмиг перешед Рымну, идти храбро, атаковать… Поспешность, терпение, строй, храбрость, сильная дальняя погоня» — эта программа, изложенная полководцем в диспозиции, была блестяще реализована союзными войсками. Об успехе говорит и соотношение потерь: 15–20 тысяч человек у турок и всего 700 — у союзников. И это, напомним, при четырехкратном преимуществе врага!

Екатерина II возвела Суворова в достоинство графа Российской империи с именованием его впредь Рымникским и наградила бриллиантовыми знаками ордена Св. Андрея Первозванного и орденом Св. Георгия 1-й степени.

Знаменательным стал для Александра Васильевича и успешный штурм Измаила 11 декабря 1790 г. Штурмовать такую первоклассную крепость, расположенную в нижнем течении Дуная, мог взяться только действительно великий полководец. Это понял командующий армией Потемкин, написавший Суворову: «Моя надежда на Бога и на Вашу храбрость. Поспеши, мой милостивый друг!..» Что говорить: Александр Васильевич сам признавал, что «на такой штурм, как измаильский, можно пускаться один раз в жизни». Но он решился и победил, показав выдающийся образец ускоренной атаки крепости, согласованных действий сухопутных войск и речной флотилии.

В отличие от полевых сражений, где основную роль в победе русских войск над турецкими играло превосходство в тактике, вооружении и боевой подготовке, здесь на первый план выдвинулся моральный дух войск. Суворов хорошо представлял, кому он обязан победой: «Невозможно превознесть довольно похвалою мужество, твердость и храбрость всех чинов и всех войск, в сем деле подвизавшихся».

Взятие Измаила 11 декабря 1790 г.

Исследованиями последних лет доказано, что бытовавшая в литературе версия об остром конфликте, якобы случившемся после взятия крепости между Потемкиным и измаильским триумфатором, не выдерживает критики. Стычки двух полководцев в Яссах, описание которой уже две сотни лет переходит из одного сочинения в другое, просто не было. А вот весной 1791 г. зафиксированы их неоднократные дружеские встречи в Петербурге, в том числе на приемах у императрицы.

Да иначе и быть не могло: «Под начальством Потемкина прошли лучшие годы его (Суворова. — Ю.Р.) службы. По представлениям Потемкина он получил все высшие ордена России и другие награды. Никто не удостоился от Суворова такой оценки, как Потемкин: „Он честный человек, он добрый человек, он великий человек“. Да, Суворов был честолюбив и ревнив к успехам других. У него был вспыльчивый характер, критический склад ума и острый язык. В запальчивости он не щадил никого. Но лицемером он не был»[150].