Генерал Юденич

Тихо вокруг.
Сопки покрыты мглой,
Вот из-за туч блеснула луна.
Могилы хранят покой.

Белеют кресты —
Это герои спят.
Прошлого тени кружатся вновь,
О жертвах в боях твердят.

Тихо вокруг,
Ветер туман унёс.
На сопках Маньчжурии воины спят,
И русских не слышно слёз.

Пусть гаолян
Вам навевает сны,
Спите герои Русской Земли,
Отчизны родной сыны...

Глава четвёртая ПОСЛЕВОЕННОЕ ГЕНЕРАЛЬСТВО

Последнее из ранений, полученное в самом конце войны, оказалось тяжёлым и плохо лечимым. Генерала уложили в военный госпиталь на продолжительное время. Из госпиталя Николай Николаевич вышел только в 1907 году. К тому времени революционные события в России шли на спад. В «успокоении» империи династии Романовых участвовать ему не довелось.

В военном министерстве помнили, что генерал-майор Юденич заканчивает своё затянувшееся лечение. После окончания Русско-японской войны и в самом начале военной реформы многим генералам и старшим офицерам, не проявившим себя ничем, пришлось расстаться с армейскими рядами. Герою же Янсынтуня и Мукдена приготовили повышение по служебной лестнице.

Вышедшему из военного госпиталя с залеченными боевыми ранениями военачальнику не пришлось долго ждать нового места службы. 10 февраля 1907 года он получает назначение на должность генерал-квартирмейстера внутреннего российского военного округа — Казанского. Семья Юденичей переезжает на жительство на берега Волги, в город Казань. Можно утверждать, что армейская служба у Николая Николаевича Юденича складывалась удачно. Боевой генерал, имевший за плечами престижное московское 3-е Александровское военное училище и Николаевскую академию Генерального штаба и самое деятельное участие в русско-японской войне, на строевых должностях рос довольно быстро, особенно после Маньчжурии.

Своё пятидесятилетие генерал-майор Юденич отмечал уже в должности начальника штаба Казанского военного округа. Этот округ, к слову сказать, являлся одним из самых крупных на территории Российской империи и по территории, и по войскам, расквартированным в нём, и по мобилизационным возможностям. Последнее было немаловажно в преддверии мирового пожара, которому было суждено разгореться на границе Австро-Венгерской империи и Сербского королевства.

Назначение на должность начальника окружного штаба состоялось в начале декабря 1912 года. В день его назначения был подписан и другой высочайший императорский указ о производстве Николая Николаевича в генерал-лейтенанты. Юденич по такому случаю был вызван в Санкт-Петербург, где предстал перед императором Николаем II. Между венценосным Романовым и преданным российской монархии генералом состоялся следующий разговор:

   — Ваше императорское величество, имею честь представиться вам по поводу моего назначения на должность начальника штаба Казанского военного округа и присвоения очередного воинского звания генерал-лейтенанта.

   — Поздравляю вас, генерал. Наслышан о вас и ваших делах в Маньчжурии от Алексея Николаевича Куропаткина.

   — Весьма лестно такое слышать, ваше величество.

   — Скажите, Николай Николаевич, Россия могла выиграть войну на Дальнем Востоке или нет?

   — Государь, войну мы проиграли только на море. Потеря Порт-Артурской крепости не повлекла за собой потерю полевой действующей армии. Это факт, признанный и самими японцами и в Европе.

   — Тогда почему же мы проиграли Мукденское сражение и не только его?

   — Сражение было проиграно ввиду вялости нашей тактики.

   — Вялости? В чём вы, Николай Николаевич, её видите спустя шесть лет после окончания войны? Интересно услышать такое из уст боевого генерала.

   — Наш командующий из стратегических соображений грамотно планировал наступательные операции, но когда дело доходило до их осуществления — начинал осторожничать. Были и другие причины.

   — Какие именно?

   — Куропаткин оказался, увы, далеко не Суворовым и не Скобелевым: терял операционную инициативу сам, отбирал её у командиров корпусов. Такое было и под Ляояном, и на Шахэ, и под Мукденом.

   — Что же тогда новый главнокомандующий Линевич не исправил положения? Ведь он был человек опытный во всех отношениях.

   — Генерал от инфантерии Линевич оказался как бы у разбитого корыта. Подчинённые ему армии имели только опыт отхода, а тут ещё и Цусима моральный дух войск подорвала.

   — Как мне известно, всё это не отразилось на вашем стрелковом полку. Ведь ваших офицеров и нижних чинов действительно не за что упрекнуть на войне?

   — Ваше императорское величество, я как русский солдат в генеральских погонах весьма польщён такими словами государя о делах моих стрелков. Весьма благодарен за это.

   — Но это действительно так. Полк не терял своего достоинства до самых последних дней войны, и революционное поветрие не коснулось его рядов.