Генерал Карбышев

1-й Восточно-Сибирский саперный батальон укреплял позиции, устанавливал войсковую связь, наводил переправы и строил мосты, участвовал в разведке боем под городами Фучжоу, Кайджоу, Дачапу, Тишичао, Янтаем, Сандепу, обеспечивал действия пехоты, конницы и артиллерии в преодолении с боями Сандалинского и Гаутулинского перевалов, а в составе Восточно-Сибирского корпуса участвовал в боях под Шахэ и Мукденом. Отважный офицер вел своих солдат на выполнение заданий командования, успешно обеспечивал в инженерном отношении боевые действия корпуса.

29 марта 1905 года ему пришлось производить рекогносцировку маршрута от Хайуена и пунктов переправ через реки Ляохэ и Маятадазыхе, северо-западнее Инкоу. При этом Дмитрий Михайлович всюду делал съемки местности, промеры рек…

Май и июнь были для батальона особенно тяжелыми. Пришлось отходить с боями от Вафангау. Поручик Карбышев командовал гелиографистами — их отряд шел во главе войсковых колонн и поддерживал связь между ними. Не раз, идя впереди, солдаты Карбышева вступали в перестрелку с японскими заставами. Но это были уже привычные для Карбышева стычки с врагом. Примерно за полгода до этого Дмитрий Михайлович, командированный в Порт-Артур, попал в пути в засаду японцев. Собрав казачьи посты, он сумел их вывести из окружения и присоединиться к батальону.

Отважный офицер вел своих солдат на выполнение заданий командования; отражал натиск яростно атакующего врага. И в памяти Дмитрия часто воскресали рассказы отца о казачьих походах и перепалках, о доблести всего их казачьего рода.

Нет, он не осрамил фамильной чести Карбышевых, хоть война царской России с Японией и была проиграна.

Потеря Порт-Артура, как отмечал В. И. Ленин, обнаружила внутреннюю гнилость царизма. Не русский народ, а самодержавие пришло к позорному поражению. Капитуляцию Порт-Артура Ленин считал прологом капитуляции царизма.

Дмитрий Карбышев прошел сквозь огонь, прокалился в самом пекле войны. Он оставался на полях сражений с первого до последнего выстрела. И выстоял.

Он показал себя не только храбрым, но и талантливым офицером-сапером, в совершенстве знающим свое дело. Карбышев постоянно заботился о солдатах и разделял с ними всю меру опасности и риска, все тяготы боев и походов.

Может быть, поэтому солдаты относились с особым уважением и любовью к своему командиру, хотя его назначили к ним прямо из училища и был он младше большинства своих подчиненных.

Его ратный труд был оценен по достоинству — три медали, пять боевых орденов! А последний, пятый — Святой Анны «За храбрость».

Да, он повторил и приумножил воинскую славу отца. Однако не кичился ею, вел себя так, как подобает русскому солдату. И тяжело переживал поражение, стоившее Родине многих жертв.

Конечно, он видел и то, почему все так произошло. Он был свидетелем невежества, тупости и продажности отдельных генералов и адмиралов.

Когда до Восточно-Сибирского саперного батальона, в котором служил Карбышев, дошли вести о революции 1905 года, о Кровавом воскресенье в Петербурге, о баррикадах Красной Пресни в Москве, среди солдат начались волнения: они настойчиво требовали скорейшего возвращения домой.

Но батальон, отправленный после войны из Маньчжурии в Никольск-Уссурийский, застрял там якобы потому, что перегружены Сибирская и Забайкальская дороги.

Солдаты настаивали на своем требовании. Особенно в роте, которой командовал Карбышев. Начались волнения, митинги, протесты. Дмитрию Михайловичу приказали усмирить «смутьянов». А он встал на сторону солдат, объяснил им всю подоплеку мнимых заторов на транспорте: солдат не отправляют домой не потому, что мало вагонов и паровозов, а потому, что царские власти боятся притока свежих революционных сил в центральные районы страны.

Нашелся провокатор, донес о Карбышеве командованию. Оно решило предать его военному суду. Но ни один солдат не подтвердил справедливости доноса. «Дело» о вольнодумстве командира и преступной близости его к солдатам было передано на рассмотрение офицерского «суда чести».

Предстоит отыскать это злополучное «дело». Выявить полностью то, как «верные слуги царя и отечества» пытались очернить отважного и честного офицера, любимца солдат, заслужившего в бою пять наград.

Дальневосточный краевед А. Чукарев предпринял интересный поиск материалов о том, каким был Никольск-Уссурийский как раз в то время, когда там находился Карбышев. Краевед пришел к выводу, что Дмитрий Михайлович безусловно знал о созданном в этом городе Союзе крестьян Южно-Уссурийского края.

Чукареву удалось выяснить и время офицерского «суда чести» над Карбышевым — август 1906 года.

В ответ на обвинение в том, что он позорит честь офицера русской армии, якшаясь с бунтующими нижними чинами, Дмитрий Михайлович бросил в лицо своим обвинителям:

— Не я, а те, кто заставляет войска стрелять в безоружных людей, пороть крестьян в селах, — вот кто позорит честь офицеров.