Генерал Карбышев

Узнав о том, что я занимался в полосе 7-й армии разминированием, руководил подразделениями училища, выполнявшими эту задачу, и участвовал в обучении штурмовых групп под руководством комдива Пядышева, Дмитрий Михайлович стал расспрашивать меня о моем опыте. Его интересовало все: как велась разведка минных заграждений, каким способом лучше разминировать завалы и уничтожить обнаруженные взрывные „сюрпризы“. Особенно привлекало его внимание совместное обучение пехотинцев, артиллеристов, танкистов и саперов в штурмовых группах, блокирующих и атакующих долговременные железобетонные огневые сооружения.

— Вы понимаете, — горячо говорил Дмитрий Михайлович, — насколько нам необходимы все эти крупицы боевого опыта. Ведь на войне все выглядит сплошь и рядом не так, как на учениях и маневрах.

Он настоятельно рекомендовал внедрять опыт действий инженерных войск на Карельском перешейке в учебный процесс военно-инженерного училища. Хорошо зная опыт применения заграждений в первой мировой войне, Дмитрий Михайлович напомнил о сражении на Марне в сентябре 1914 года. Недооценка заграждений во 2-й немецкой армии дорого обошлась тогда немцам. Карбышев подчеркивал, что в первой мировой войне применялись пассивные заграждения, создаваемые главным образом из колючей проволоки, а в боевых действиях на Карельском перешейке нашли широкое применение минно-взрывные заграждения, способные активно воздействовать на противника, даже если они не прикрыты огнем…».

Герой Советского Союза генерал-полковник инженерных войск Аркадий Федорович Хренов был начальником инженерного отдела 7-й армии во время советско-финляндской войны.

Вот его дневниковые записи:

«Во второй половине декабря 1939 года, под руководством командующего 7-й армией К. А. Мерецкова, мы трудились на Карельском перешейке над составлением инструкций по прорыву линии Маннергейма, готовили части и соединения различных родов войск к действиям по прорыву. И вот однажды, когда я находился в полках 100-й стрелковой дивизии, мне сообщили, что к исходу дня на командном пункте армии будет Д. М. Карбышев. Получив разрешение командующего, я ночью вернулся к себе, в инженерный отдел, который размещался на окраине местечка Райвола в маленькой финской бане. В предбаннике, около печи, примостившись на ящиках, прикрытый полушубком, лежал комдив Карбышев.

Я недоуменно спросил своих помощников, почему не позаботились о комдиве. Мне доложили, что Дмитрий Михайлович категорически отказался занять место в моем отделении, за перегородкой.

По-видимому, наш разговор разбудил Дмитрия Михайловича. Извинившись, я начал обсуждать с ним назревшие вопросы. Просидели весь остаток ночи и утро. Беседовали об инструкции по прорыву линии Маннергейма, инженерному обеспечению прорыва и о дальнейшем развитии наступления. Он высказал ценные соображения о практическом обучении войск действиям в штурмовых группах и отрядах, о разведке, разминировании и о многом другом.

Дмитрий Михайлович расспрашивал меня о тактике действий войск противника, о трудностях инженерного обеспечения боевых действий, об организации дорожной службы. А в заключение сказал:

— Обстановку на фронте вы знаете во всех подробностях, а я только понаслышке, поэтому давать какие-либо советы мне трудно. Вот побываю в войсках, тогда, может быть, у меня появятся какие-либо предложения и рекомендации.

Утром мы с Дмитрием Михайловичем зашли к командующему и члену Военного совета армии. Беседа с ними затянулась, и только после обеда Д. М. Карбышев смог выехать в корпус к тов. Гориленко. А на другой день стало известно, что ночью он вместе с корпусным инженером майором Ляшенко и группой саперов-разведчиков ходил в разведку для ознакомления с передним краем линии Маннергейма.

К. А. Мерецков, вызвав меня к себе, потребовал, чтобы подобное больше не повторилось, и предупредил, что за жизнь Дмитрия Михайловича я отвечаю головой. После такого внушения пришлось дать соответствующие указания и принять надлежащие меры по охране Карбышева.

Дней через семь или десять после того, как Дмитрий Михайлович побывал в корпусах и дивизиях нашей армии, он вернулся на командный пункт в Бабошино и поделился впечатлениями. По его мнению, эта система укреплений и заграждений противника не уступала ни линии Мажино, ни позиции Зигфрида. Много приятного он сказал о действиях наших войск, о методах их обучения прорыву укрепленных районов, а также о действиях саперов, понтонеров и электриков, о четком порядке на дорогах. Хорошо отзывался он и о войсковых инженерах. Прощаясь, Карбышев пожелал нам проявлять больше активности, решительности».

К этому времени относятся и воспоминания Елены Дмитриевны, дочери Карбышева:

«Готовился прорыв линии Маннергейма. Больше месяца мы не получали от папы вестей. Мама сильно тревожилась, я ее успокаивала:

— Пойми, ведь он инженер, комдив, преподаватель. Не будет же он находиться на передовой линии.