Генерал коммуны. Садыя

Ну и скажет мама! Была смешна материнская тревога. Разве мог уехать из своей Александровки Сергей? Вот уже четвертый год, как он работает агрономом, четвертый год…

Волнов был настойчив, Русакова действительно тогда вызвали к секретарю парткома Батову. Волнов уже ждал его. Вынул часы, массивные, на цепочке, и улыбнулся.

— Точно, не опаздываешь. По старой армейской привычке люблю, когда люди не опаздывают.

— А я раньше, в студенчестве, всегда опаздывал, — сказал тоже с улыбкой Русаков, — теперь привыкаю… Ну что, сейчас поведете на проработку?

Проходя с Сергеем в кабинет Батова, Волнов усмехнулся:

— Не то слово. Скорее на притирку…

Батов разговаривал по телефону, когда вошел Русаков; оторвался от трубки, сказал, что рад видеть, пожал руку. Сергей ждал, пока окончится телефонный разговор, и время от времени вскидывал испытующий взгляд на Волнова.

— Ну вот что, старина, — чуть улыбаясь, сказал, наконец, Батов. — Жалобы на тебя поступают… Чернышева обижаешь.

— Обижаю, — в тон ему заявил Русаков. — Пусть не подменяет агронома.

— И Волнова обижаешь?

— Обижаю, — опять согласился Русаков. Батов нравился ему свободной, хитроватой манерой разговора.

Батов посмотрел на Русакова в упор.

— Ну, а как с управлением? Пойдешь работать?

Чувствуя, как лицо и шея покрываются капельками пота,

Русаков сказал:

— Нет, не пойду.

Волнов нервно ходил по кабинету. Батов чего-то выжидал. Потом улыбнулся и подмигнул Русакову.

— Ну, раз ты такой твердый, скажи, почему?

— Михаил Федорович, от души скажу, бумажное у нас сейчас управление.

Волнов даже руками всплеснул:

— Батов, слыхал?!

Удивился и Батов, и брови его нахмурились.

— Постой, постой… По-твоему, значит, управление ненужная надстройка? Так надо понять тебя, что ль?

Русаков смутился от столь прямого вопроса, даже растерялся.

— По-моему, когда была старая структура, было проще, — заметно волнуясь и потому досадуя на себя, сказал Русаков.

— Стоит ли такого брать в управление? — Батов повернулся к Волнову. — Что ты скажешь?

— Я думаю, что работа в районе придаст ему масштабность мышления, прибавит ума-разума.

— Петр Степанович, а может быть, нам все же нет смысла силком тащить к себе Русакова?

Батов прошелся по кабинету и хитровато сузил глаза.

— Мы здесь в парткоме думали… Что, если рекомендовать Сергея Павловича секретарем парторганизации колхоза.

— Секретарем? — Русаков удивился. Всего он мог ожидать, только не этого.

— Но секретарь… это освобожденная должность…

— А вы будете не освобожденным. Хорошее ведь сочетание: агроном и секретарь колхозного парткома.

В первый раз Волнов посмотрел на Русакова недружелюбно…

Волнов хотел бы забыть о тех неприятных днях. Как-никак прошло три года. Но Русаков опять, черт возьми, вел себя строптиво, становился поперек дороги… Можно, конечно, терпеливо ждать и приглядываться, как будут развертываться события… Но в конце концов, есть и предел!

Раньше Волнов был большое начальство и мог смотреть на все сквозь пальцы, теперь когда у него положение оказалось скользким, он не может позволить себе быть сердобольным.

Да что думать о Русакове! Культуры не хватает… Да, образование ничего еще не дает — культура важна, воспитание. Откуда ему, Русакову, было почерпнуть это? Из Александровки, что ль?

С восходом солнца Волнов был в машине и объехал уже несколько колхозов. Было тревожное желание заехать в Александровку, — даже крюка не надо делать, — но так и не заехал.

Часам к двенадцати приехал в район. И что бы ни делал, мучил его все тот же вопрос: как начать разговор с Батовым?

Теперь Батов был секретарем райкома, и Волнов долго обдумывал «подходы» к нему. Но все, что задумывал, сам же отвергал. Трудно было ему. Потому что совсем не понимал Батова. Вот тоже человек — вроде Русакова. Тоже готов в любую минуту выкинуть что-то такое, чего он, Волнов, не мог вообще ожидать… А ведь работали вместе.

Чего он, собственно, хочет, Батов?

Неужели ему хочется, чтобы район плелся в хвосте? Неужели ему… выгодно? Ерунда. А с другой стороны… Почему ему важен Русаков, вечный экспериментатор, ставящий району палки в колеса? Ведь нет ни одной отчетности, где бы «Коммуна» не давала повода для зацепки. Другой секретарь райкома насовал бы агроному столько выговоров, что Русаков не только не улыбался бы, но и забыл дорогу в район…

Батов умный человек, этого у него не отнимешь. Но близорукий. И умные люди бывают близорукими. Не видеть, откуда надвигается гроза…

Зарабатывает дешевый авторитет? Дудки, никто не знает, как авторитет приходит и как он уходит… Чаще всего он определяется там — наверху, хотя даже начальство не в состоянии сделать то, что иногда подсунет жизнь. Взлеты, падения… Все проходит…

И что он так печется о Батове? Батов в конце концов занял чужое место, предназначенное ему, Волнову, по праву… Эх, а плохо, что субординация не сработала.

В них — в Батове и Русакове — есть, есть что-то общее! Общее — нахальство, которое они выдают за твердость, заискивание перед колхозниками под маской уважения к людям. Стремление к власти, а кое-кем оно принимается за убеждения… Да, да, они похожи, они духовно близнецы!