Генерал Краснов. Как стать генералом

Уточнение приведенных данных и умозаключений требует отдельного труда, однако как частный пример, из которых следует составлять представление об эпохе, рассказ Волкова самодостаточен. Изумительные случаи из жизни рассказывали и революционеры. Е. К. Брешко-Брешковская проходила по делу 193-х вместе с Софьей Андреевной Ивановой (1856 г.р.) и не удержалась от рассказа о ее происхождении. Отец С. А. Ивановой был сыном богатых немцев, но бежал в Николаевскую Россию и юношей поступил в солдаты под фамилией Иванов. Он выслужился до капитана и нажил 8 сыновей и 3 дочери! Все сыновья пошли в кадетский корпус, а одна из дочерей попала в социалисты [7, с. 141]. Сколько бы ни находили случаев трагических, остается несомненным: упрощенные стандарты, по которым крепостное право только бесчеловечное, Крымская и Японская войны только позорные, а революция не иначе как неизбежная, далеки от исторических реалий и грубо подменяют Историю в угоду партийным догматам.

Ф. М. Достоевский писал о действительном значении раскрепощения:

«Эти учителя наши, европейцы-то, швейцары-то эти все благодетельные, научившие нас освобождать крестьян, они-то почему у себя там в Европе ничего не освободили, да не только с землей, а и просто в чем мать родила, и это повсеместно. Почему в Европе освобождение произошло не от владетелей, не от баронов, не от помещиков, а восстанием и бунтом, огнем и мечом и реками крови? А если освободили где без рек крови, то везде и повсеместно на пролетарских началах, в виде совершенных рабов. А мы-mo кричим, что научились освобождать у европейцев! «Окультурились, дескать, а перестали считать мужика за собаку и каналью». Ну а почему же во Франции, да и повсеместно в Европе, всякого пролетария, всякого ничего не имеющего работника — до сих пор считают за собаку и каналью, — и уж в этом, конечно, вы ас поспорите. Нет-с, освободили мы народ с землей не потому, что стали культурными европейцами, а потому, что осознали в себе русских людей с царем в голове» («Дневник писателя», апрель 1876).

Основной характеристикой, которую следует дать русским дворянам при восстановленном Самодержавии, будет: они разорялись. Они постоянно разорялись, если и была какая-то основная тенденция в «дворянской» (или помещичьей, как неуклюже и неодобрительно о ней пишут) России, то именно в этом, и ничто не могло остановить процесс. В 1850-е гг. в России числилось 103 тысячи дворян-помещиков, из них 41 % имел менее 20 крестьянских душ (ревизия 1859 г.). За 30 лет Царствования Николая I задолженность помещиков выросла в 4 раза и достигла 425 млн рублей [15]. Эта тенденция и сделала возможной передачу земель крестьянам. Выплата выкупных платежей за землю не остановила тенденцию разорения, согласно записке минфинансов 7 апреля 1897 г. [75], долги землевладельцев составляли:

У помещиков не оставалось выбора — только продавать свои земли.

И все это происходило постепенно, без революций и переворотов, согласно Достоевскому и выражению Государя Николая I в сентябре 1845 г.: «Я никогда не препятствую натуральному ходу вещей и, конечно, смело могу сказать, что мы осмотрительно идем вперед без крупных перемен или сильных переворотов. Этим Россия может похвалиться перед другими державами» [15].

Нет сомнений, что настоящие тенденции, определявшие монархическую политику, не имели никакой связи с личными желаниями обладания властью Милюкова или Сталина, и с объяснениями, которые оба давали Истории. Ни 1856-й, ни 1906-й не были поворотными — политический курс Русских Государей не ставил эксперименты, не собирался делать спринтерские броски ко всеобщему счастью — все социальные проблемы нельзя решить за год или за один президентский срок…