Генерал-майор

Там ли еще девушки? Очень может быть, если хозяин их не разорился и девчонок по второму раз не продал. В карты еще мог проиграть или подарить кому- нибудь, тем более что фонарщик сказал – девки славные. Ну, ежели славные, так хозяин-то мог их и для себя оставить, и для услады гостей, мог и замуж выдать за своих дворовых мужиков. Всяко могло быть – и так, и эдак. Проверять надобно, тем более что про кого-то другого из полицейской афиши Давыдов покуда так ничего и не вызнал. То есть кое-что вызнал, но сие оказалось совершенно бесполезными знаниями. Обмывавшая тело несчастной вдова Шенфельдерова, увы, уже и сама давно преставилась, а у осматривавших тело докторов, вызванных в дом Моренгейм, имена почему-то не указали. Забыли или была в том какая-то злонамеренность – теперь уж бог весть…

Что же касаемо указанного в афише с фамилией доктора Буташкина, то за ним умирающая француженка только просила послать, и он ли приехал или кто другой – неведомо. В списке также фигурировали и камердинер великого князя Рутковский, и конногвардейцы, сосланные после того случая в Сибирь, где отыскать их представлялось нынче делом муторным и, самое главное, долгим. Как и генерала Баура – по многим сведениям, любовника мадам Араужо. Генерала ныне, увы, уже тоже не спросишь, разве что вызвать его дух с помощью медиума.

Остаются девчонки, и еще счастье, что Давыдов напал на их след. По сути случайно вышло. Хотя не совсем: опросить дворников и прочих фонарщиков Денис Васильевич уж точно додумался бы, не совсем же без мозгов-то!

Девчонки… Христя и Степанида. Интересно, сколько им сейчас лет? Ну, тогда было примерно лет по шестнадцать, прибавить двенадцать, получается – двадцать восемь. Вполне зрелые женщины, почти пожилые уже по местным меркам. Хоть бы помещик их не успел продать… Ладно, в Автово – завтра. Не тащиться же сей момент, по ночи…

– Приехали, барин! – Извозчик осадил лошадей у знакомого особняка с портиком. – Сорок копеек с вас.

– Получи, милейший, ага… Ну, прощевай.

– И вам доброй ночи, господин!

Пока Денис Васильевич размышлял, удобно устроившись на мягком сиденье пролетки, другая коляска – с поднятым зеленым верхом – притормозила у самого тротуара и медленно покатила рядом со старым фонарщиком, кутающимся в старый плащ.

– Эй, любезный! – крикнул громила-кучер, мужик-бородач в угловатой меховой шапке, похожей на уланский кивер. – К Михайловскому как попасть?

– К Михайловскому? – повернув голову, отозвался старик. – Так вам, верно, лучше тут и свернуть… Прямо пока, а там спросите.

– Так, может, покажете, любезный? – Из коляски высунулся модно одетый мужчина с окладистой пегой бородою. Судя по бороде и голосу, уж не юноша, однако же одетый в щегольские светлые панталоны с пуговицами, гарусный ярко-синий жилет, видный из-под распахнутого пальто, и желтый шелковый галстук. – Потом я сойду, а кучер вас сюда же доставит… Ну или домой… Вы далеко живете-то?

Обращение на «вы», как видно, фонарщику понравилось… Видно, хороший человек этот модник, не чванливый, не фанфаронистый. Ишь ты, к простолюдину – и на «вы»! Хорошему-то человеку почему бы и не помочь? Тем более до самого дома обещают довезти… А пешком-то, честно говоря, далече, аж к лавре… Далековато пешком-то…

– Ну, коли довезете…

– Еще и заплатим! Немного, но полтину у всяко… – Франт с готовностью вытащил кошель. – Вас как зовут-то?

– Мефодий… Мефодий Кузьмич…

– Ну, садитесь, Мефодий Кузьмич… Вот прямо в коляску давайте…

Фонарщик забрался в пролетку, уселся, бросил кучеру:

– Прямо пока езжай. А как повернуть – скажу.

Поехали. Покатили неспешно, но вместе с тем и не очень-то медленно. Впрочем, похоже, пассажир не особо-то и спешил. Едва отъехали, сразу беседу затеял:

– А с вами из кабачка случайно не мой друг выходил? Не Денис ли Васильевич?

– Ой! – спохватился старик. – А мы ведь так с ним и не познакомились! Как-то представится, я и позабыл. Он все про старину расспрашивал… Журналист, газетчик!

– Ну да, ну да… Вот и мы из газеты. Тоже хотим знать…. И что вы дружку нашему рассказали, интересно?

– Да он все про вдовицу Моренгейм спрашивал, про слуг ее… Ну, дом у нее здесь, на Невском…

Так и ехали, катили… А потом, уже как сворачивали, сверкнул вдруг в руке модника узкий стальной стилет. Мефодий Кузьмич и сообразить ничего не успел… как уже умер! Умелый вышел удар…

– К Неве гони… – сделав свое черное дело, быстро распорядился убийца. – Там безлюдно сейчас, выкинем… И завтра, засветло еще, будь готов. В Автово поедем.

– Да мне все одно, хозяин. – Подгоняя коней, кучер гулко расхохотался. – В Автово так в Автово…

* * *

Денис Васильевич проснулся на следующий день не шибко-то рано, часов в девять. По питерским-то меркам – в самый раз. За окнами как раз только еще начинало светать. Встав, гусар глянул на улицу – все то же серое небо, серый снег, серые дома. Да и люди такие же серые: оброчники, приказчики, мастеровые… Грузчики, докеры, матросы, этих – во множестве: петербургский порт по обороту – первый в империи!