Генерал-марш

– Мертвым Блюмкин меня тоже устраивает – послушней будет. Иван Кузьмич, не валяй дурака! Чего ты хочешь? Сайхот со всеми потрохами? Бери, властвуй, хоть на трон садись. Щетинкину мы кинули Монголию за куда меньшие заслуги. А если понадобится, скажем, навести порядок в Китае, без тебя и твоей армии Союзу никак не обойтись…

Кречетов вдруг понял, что Всеслав Игоревич не так и не прав. Отдавать Сайхот в чужие руки опасно. Для тех, кто в Столице, Аратская Республика – просто разменная монета. Надо создать новое правительство, а главное – армию, настоящую, свою…

Дзинь! Негромко звякнули серебряные украшения. Пояс, брошенный недостойной Чайганмаа, упал между говорившим и молчащим. Волков поглядел удивленно.

– Прекратите, не поможет. Такое напугает разве что горного арваха, по ошибке забежавшего в вашу юрту…

– Агартхын сэрэг боложо турэхэмнэй болтогой! – негромко, нараспев проговорила Чайка. – Да станем мы в строй вместе воинами Агартхи! Да станем мы в строй…

– Хватит, я сказал! – краснолицый отступил на шаг, поморщился. – Агартха вас не спасет, вы поверили дикарской легенде.

Девушка встала, шагнула вперед, держа в руках большой костяной гребень.

– Твоя смерть в моих пальцах, забывший свое имя мертвец. Здесь, у порога Агартхи, ты бессилен…

Краснолицый резко дернулся, пытаясь закрыться ладонью, но не успел. «Браунинг», брошенный Иваном Кузьмичем, угодил точно в висок.

– Пули, значит, не повредят? – Кречетов вскочил, выхватывая нож. – Что предупредил – спасибо!..

Волков медленно оседал на землю, прижимая пальцы к щеке. Не упал, сумел выпрямиться, резко выдохнул:

– Напрасно. Сгинете без всякого толку… А это тебе на память!..

Ладонь краснолицего метнулась в сторону девушки. Чайганмаа закричала, закрывая руками глаза…

– До скорой встречи!

Кречетов опоздал. Там, где только что стоял его давний знакомый, не осталось ничего, даже следов на сером речном песке.

– Иван Кузьмич! – послышался крик дозорного. – Иван Кузьмич, командир! Атакуют! Они в атаку пошли!..

Чайка лежала лицом вниз. Полы распахнутого халата, словно бессильные крылья, разметались по земле.

* * *

– Обидно, – Мехлис, поморщившись, провел ладонью по груди. – И не повоевал даже.

Товарищ Кречетов покосился на пламенного большевика, затем, осторожно привстав, выглянул из-за камня.

– Идут, заразы… А вы, Лев Захарович, антипартийный пессимизм не разводите. Ибо коммунист… – Иван Кузьмич, прикинув, куда ловчее ткнуть пальцем, в конце концов указал прямо на комиссарский лоб, – …должен не геройствовать, как некоторые, а сидеть в штабе и проводить среди масс агитацию с пропагандой – и бумажки писать. Такие у нас в Обороне, правда, не задерживались, на третий день убегали. Иные до сих пор по тайге бродят, медведей распугивают.

В обозе представитель ЦК не усидел – приполз на передовую. Кречетов усадил его за камень, рассудив, что разница между фронтом и тылом не слишком велика, а скоро и вообще исчезнет. По речной долине двигались цепи – одна за другой, неторопливо, без выстрелов и криков. Не меньше трех сотен, а дальше, у самых Врат строились новые, готовясь шагнуть следом. Пулеметы молчали, стрелять решили в упор, когда будут видны белки глаз.

Все, кто мог, взяли оружие. Иван Кузьмич положил рядом с собой две ручные гранаты, еще одну отдал Мехлису. Оставалось надеяться на то, что у врага нет артиллерии. Пару атак Кречетов твердо надеялся отбить, а там уж…

О помощи из Пачанга уже не думалось. Не успеют, понятно. Кибалку с его воинством подберут, и то спасибо.

– Что с этой девушкой? – негромко поинтересовался Лев Захарович. – С товарищем Баатургы? Ранена?

Красный командир покачал головой:

– С глазами что-то. И лицо… Вроде как огнем попалило, живого места нет. Ох, не верил я, когда про Волкова рассказывали! Ох, встретить бы его еще разок!..

Он вновь выглянул из-за камня, присел, переждав, пока просвистят торопливые пули… Фельдшер даже не стал отвечать, когда Иван Кузьмич спросил у него, сможет ли Чайка видеть. Поглядел нехорошо, отвернулся.

Теперь же грозный час борьбы настал,
Коварный враг на нас напал,
И каждому, кто Руси сын,
На бой с врагом лишь путь один, —

громким шепотом спел товарищ Мехлис. Пододвинул гранату поближе, затем, чуть поразмыслив, сдернул со щеки черную повязку. Скомкал, сунул в карман.

– Давно пора, – одобрил Кречетов. – А то бойцы сильно удивляются. Постойте-ка, Лев Захарович, да у вас с лицом что-то не так!

Присмотрелся да чуть не присвистнул.

– У вас же морщины были! И вообще, помолодели как-то, прямо не узнать…

– Воздух здесь целебный, – вяло отреагировал пламенный большевик. – Опять же, питание и правильный распорядок дня…

Иван Кузьмич, ничуть не убежденный, хотел переспросить, особенно насчет распорядка дня. Не успел. Резкий, раздирающий уши свист над головой…

– Пада-а-а-ай!!!

Когда грохот разрыва стих, Кречетов, широко раскрыв рот, помолчал секунду.

Выдохнул:

– Миномет. Лихонинский…[20] Ну, значит, амба!..

* * *