Генерал-марш

Товарищ Кречетов, довольно улыбнувшись, поправил ремень со старорежимной бляхой и направился к воротам. Конечно, в настоящем сражении все было бы иначе. «Условный» бой оказался слишком уж условен, однако «серебряным» хотелось размять кости, а ему самому – без шума решить некоторые скользкие вопросы. И то, и другое вполне удалось.

…На заседание Малого Хурала, проходившее на постоялом дворе, позвали не всех. Двоим, наиболее подозрительным, приглашение прислать забыли, не взяли с собой и секретарей. После общей встречи члены правительства отправились пить чай, а Иван Кузьмич уединился с гун нойоном Баатургы в маленькой комнатушке на втором этаже. Караул у дверей несла лично недостойная Чайганмаа с японским карабином за плечом.

В тот вечер Чайка не улыбалась.

* * *

– К стенке становись, щучий сын! К стенке!.. Щас мы тебя, наглеца малолетнего, насмерть пытать будем.

– Не надо, дяденьки, не надо, не убивайте!..

Кибалкин все-таки доигрался. Его решили зверски замучить, причем прямо у стены постоялого двора. Именно он командовал обороной, имея в своем распоряжении пятерых ревсомольцев и две трещотки. Может, и обошла бы Ивана-младшего горькая чаша, если бы не Унгерн, объявивший результаты боя. Потери оказались столь велики, что «серебряные» постановили пленных не брать. Ревсомольцев признали погибшими в бою, Кибалке же досталась худшая участь.

– А ну говори, какая у вас самая главная военная тайна? А не то сейчас ремней из спины нарежем, в пень порубим, ломтями попластаем!

– Ой не надо, дяденьки, не мучайте! – голосил довольный Кибалка. – Не знаю я никакой тайны, у товарища Кречетова спросите!..

– Говори!!!

Зрители, собравшиеся поглядеть на расправу, охали, ахали и даже пускали слезу. Это еще более заводило шкодника.

– Есть, есть у нас главная военная тайна! Только я вам ее не скажу, вы и так уже все убитые, я вас из пулемета пострелял!..

Ивану Кузьмичу внезапно подумалось, что в плен его племяннику сдаваться нельзя. Именно на Иване Кибалкине вся связь Обороны, невидимые ниточки, протянувшиеся через тайгу от станицы к станице. Считай, парень и есть – главная военная тайна. Узнают, перехватят, станут пытать… Нет, и думать не хочется!..

– Начинаем! Условно сдираем условную шкуру…

– Ай-й-й-й! Дяденьки, не надо, я лучше вам песенку спою. «Партизан в тайге сидит, пятый день не евши. Ну и пусть себе сидит, без него всем легше!..» Ай-й-й! Умираю, спасите!..

Товарищ Кречетов сочувственно вздохнул.

– Вижу, ваши бойцы на правильном пути, да-с! – прозвучало сзади. Барон Унгерн вновь подобрался неслышной барсовой стопой и теперь с немалым интересом наблюдал за расправой. – Пусть учатся, как большевичков изводить, доброе дело! Я бы и сам этого молодого человека, признаться…

– Ухо отрежу, – пообещал добрая душа Иван Кузьмич. Подумав, уточнил: – Левое.

Барон на всякий случай прикрыл ухо ладонью, но не отступил.

– Господин Кречетов! При всей ея нарочитости сегодняшняя игра произвела на меня отрадное впечатление. Слова о чучелах беру назад, хоть и не в полной мере. Над внешним видом, а особенно над строем еще работать и работать… Насчет же вашего племянника я говорил исключительно в шутку, детей никогда пальцем не трогал…

«Ухо ему жалко», – рассудил Иван Кузьмич.

– Могу я попросить о личной беседе, желательно с гарантией полной конфиденциальности?

Искомое нашлось быстро. Кречетов, велев конвоиру оставаться на месте, отвел барона в сторону, под тень росшей возле дороги сосны. Бывший генерал осмотрелся, на всякий случай заглянув за толстый, пахнущий смолой ствол.

– Будем надеяться, – без особой уверенности проговорил он, не обнаружив там шпиона. – Я не о себе беспокоюсь, господин Кречетов, исключительно о вас.

Иван Кузьмич понимающе кивнул.

– Премного благодарен, ваше превосходительство. Только нас, масонов вавилонских, не так легко схарчить. За каждого германский Генеральный штаб горой, понимаешь, стоит.

– Смеетесь? – барон дернул плечами. – Смейтесь, воля ваша. Мне много пришлось убивать, и каждый раз, видя смерть русского человека, я приходил в ужас. Честные, смелые люди, такие, как вы и ваши солдаты, гибли даже не за масонов, это было бы еще полбеды. За этой революцией стоит нечто нечеловеческое, не из нашего мира…

Кречетов достал часы-луковицу и щелкнул крышкой. Унгерн дернул щекой.

– Не надо намекать, я не задержу вас надолго. Сказать я хотел вот что… Лично вам я не желаю зла. Более того, я вам обязан, вы отнеслись ко мне по-человечески. Такое у большевиков нечасто встретишь. Поэтому открою вам то, что не удосужились сообщить ваши комиссары. Им не нужен Пачанг. Там ничего особенного нет. Небольшой город среди пустыни, славный разве что своей библиотекой. Не думаю, что руководство РКП(б) заинтересовалось теорией и практикой калачакры. Они и слова-то такого не знают! Зато им известно, что из пяти ворот в Агартху ныне проходимы только одни – те, что находятся именно в Пачанге, во дворце правителя. Я не сумасшедший, господин Кречетов, я сам был там в 1912-м, потому меня и не расстреляли, приберегли для нынешнего случая. Им нужна Агартха, понимаете?