Генерал Раевский

   — Мальчик далеко шагнул, — продолжал он, имея в виду Наполеона, — его нужно унять. Бить французов надобно не всех разом, так их не одолеть. Бить обязательно по частям. Смело! Решительно! Первым увидел — победил! Прозевал — сам битый! Во всём точность, глазомер, натиск.

Когда расходились, Денисова предупредили, чтоб он остался. Суворов с Розенбергом и Меласом обсуждали что-то у карты.

   — Подходи, Карпыч! Зри на план.

«Карпыч»? Никогда ещё его так не называли.

Он вгляделся в карту. Значок, означавший главную колонну войск, направлен в сторону реки Кеаса и дальше на запад, к реке Мелле. Справа, у подножия гор, следовала ещё одна колонна.

   — Здесь пойдёт отряд Вукасовича, — пояснил Суворов. — Вначале он овладеет крепостью Брешиа, а потом направится далее.

Была помечена ещё одна колонна, левее главной. Здесь находились австрийцы под командованием Меласа.

Было понятно, что главнокомандующий замыслил выйти к реке Адде на широком, почти стовёрстном фронте одновременно всеми силами.

   — Твои полки, атаман, пойдут в авангарде этих колонн. Здесь два, — Суворов ткнул пальцем в правую колонну Вукасовича. — И у фельдмаршала Меласа — два. Сам же с двумя полками находись в авангарде главной колонны. Твоя задача — первыми достигнуть крепости Бергамо и, не дожидаясь пехоты, атаковать и ворваться в неё. Скачи к ней без промедления, одвуконь[14]! Никаких остановок! Возьмёшь крепость — слава твоим казакам!

   — Дозвольте идти?

   — Ступай, Карпыч. С Богом и победой!

Суворов перекрестил его.

Прибыв к полкам, Денисов скомандовал Грекову:

   — Подать сигнал на построение! Выступаем на Бергамо!

   — Это где же Бергамо?

Майор Греков стал разворачивать карту. Небольшого роста, плотный, чернявый, он почти на полголовы был ниже Денисова. Одногодок с ним, он начал службу казаком, нигде не учился, но воином был лихим. Восемь лет воевал простым казаком, потом за боевые отличия его произвели в офицеры, дали сотню, а затем и полк.

   — Сейчас разберёмся, где этот Бергамо, пока казаки будут собираться.

Картами их снабдили австрийцы, и Денисов, учивший в прошлом году французский и немецкий языки, без особого труда разбирался в них.

   — Вот Бергамо, — прочитал он по-немецки написанное название. — Вот дорога, по которой пойдём, — вёл он пальцем по бумаге. — Ты на своей тоже отмечай. Пойдёшь с полком первым, а я — вслед.

Бергамо — небольшой городок с крепостью — находился неподалёку от реки. Беря начало в предгорье, Адда текла на юг через равнину и впадала в широкую и полноводную По.

У дороги, по которой предстояло двигаться, рассыпались селения с садами, рощи. Путь пересекали небольшие речки и каналы. А севернее тянулись отроги Альп.

   — Вперёд, Пётр Матвеевич, пусти дозорную партию. Надобно заслать её подалее, чтоб схватила пленного, да по возможности поболее чином. Сам фельдмаршал о сём сказывал.

   — Прохора Семерникова послать следует. Этот чертяка из-под земли пленного достанет.

Задачу ставил сам Денисов. Семерников, слушая полковника, пытался напустить на бородатое лицо серьёзность, шмыгал носом и сопел.

   — Где находятся французы, мы не знаем. Может, за десять вёрст, а может, и далее. Будешь с дозором ехать, внимательно гляди по сторонам. Не проморгай неприятеля! И ещё, Семерников, нужен пленный поважней, чином поболее.

Прохор хмыкнул:

   — Так я живого француза ещё в глаза не видывал, не то чтоб различить, какого чина! Каков сам француз-то из себя?

   — Как приволокут казаки пленного, я обязательно тебе покажу, каков француз на вид, — ответил Денисов.

Семерников расплылся в улыбке.

   — Впрочем, — продолжил Денисов, — ежели схватитесь с ними, кричите: «Пардон, мусье!» Это значит: «Сдавайся!» Ежели ответят: «Пардон!» — не трогайте, они, стало быть, запросили плена.

Прискакал адъютант начальника главной колонны Розенберга.

   — Генерал требует начать марш! Опоздание недопустимо!

Розенберг усердствовал в деле, стараясь завоевать доверие главнокомандующего. Ему было известно, что Павел намерен был немного погодя сменить его.

Погода менялась. С гор надвинулись тяжёлые облака. Они плыли низко, скрывая не только дальний, снежный хребет, но и невысокий, ближний, с частыми виноградниками на склонах.

   — Опять, ядрёный корень, дождь! — возмущались казаки.

Дозор Семерникова удалялся крупной рысью от вытягивающегося из окраины полка Грекова, стараясь набрать поболее от него дистанции. Скакали уверенно, без опаски встречи с неприятелем, который пока ещё находился в удалении.

Родословная Семерникова, как у большинства казаков, была туманна. Его дед подался на Дон от барской лютости, прознав, что оттуда выдачи беглых нет и там спасение. Бежал тайком, один.

В верховьях Дона таких отчаянных и обиженных собралась целая ватага. Добыли лодку и в ней пустились по течению. Плыли долго, ночами приставали к пустынному берегу. Наконец достигли Раздорского городища, где определились на жительство.

Дед прожил в одиночку год, а потом сторговал у пропойцы-соседа его жену, вечно ходившую в синяках турчанку. Тот привёз её из-за моря, когда ходил в набег.