Генерал Раевский

План был выполнен искусной рукой. Поперёк листа в тёмно-коричневых размывах краски тянулись Альпы. Там, где краски сгущались, были хребты. Они чередовались с долинами и шли в разных направлениях, создавая иллюзию природного хаоса. Внизу листа через всё это воображаемое гигантское нагромождение гор, обрывов, долин и скал пролегала в замысловатых извивах дорога из Италии в Швейцарию.

Вначале она взбиралась к перевалу Сен-Готард, с него спускалась в долину, к селению Госпиталь, от него тянулась по реке Рейс. В версте от селения реку сжимали нависающие стены каньона, образуя теснину с тропой по карнизу. Потом дорога уходила круто вверх и втягивалась в тоннель, название которому было Урнер-Лох, что означало Урнерская дыра. За «дырой» дорога сужалась, пролегала по краю отвесной стены и выходила к мосту через Рейс: Чёртов мост…

— А это что? — указал Суворов на аккуратно вычерченные стрелки внизу плана.

— Это походный порядок, — отвечал Вейротер по-немецки.

— Вижу. А что тут? Никак обоз?

— Яволь. Так точно.

— Никаких обозов! — Суворов с решительностью перечеркнул вычерченное на бумаге. — И артиллерию тоже отставить. Всю, кроме горных орудий. Обоз и артиллерию направить отдельной колонной в обход.

— Ваше сиятельство! Как можно без артиллерии? — не сдержался Розенберг.

— Вы правы, генерал. Без артиллерии войскам невозможно. Но где они, эти горные пушки? Извольте спросить милых союзничков, где обещанные пушки? Отпишите им да попросите, чтоб прислали хотя бы пару десятков, которые бы можно было вьючить на животных.

— Непременно отпишу, ваше сиятельство, — вытянулся Розенберг.

— Изложите всё от моего имени, напомните им, что необходимо для войск и что союзнички обязаны делать.

Суворов опять перенёс внимание на австрийский план. Вглядываясь в него, он спросил Вейротера:

— Какой замысел в нём изложен?

— Обстоятельства требуют решительного и быстрого движения колонн…

— Решительного, быстрого… Не то говоришь, подполковник. Где обещанный гофкригсратом провиант, снаряжение? Где вьючные мулы, которые понесут груз? Где всё это?

— Они будут, непременно будут. Часть мулов уже пригнали.

В армию Суворова австрийцы обещали доставить 1430 вьючных животных, которые несли бы грузы во время перехода. Но пока было прислано всего 650.

— Но ведь то, что имеем, недостаточно! Вы это знаете. Неужто люди должны всё нести на себе? Каждое дело, господин подполковник, нужно делать вовремя. Теперь же в ожидании обещанного мы должны терять дни. А время сейчас дороже золота. Оно наша жизнь и судьба корпуса Римского. Ежели мы опоздаем, французы разобьют его. Ведь у Массены в три раза более сил, чем у Римского-Корсакова. Вот к чему в войне приводит нераспорядительность. Ваши мулы оплачиваются кровью русских солдат.

Суворов словно бил по щекам представителей австрийского командования, которое поступило едва ли не предательски.

— Ваше сиятельство, — вдруг осмелился прервать фельдмаршала Денисов, — дозвольте высказать предложение?

Все, как по команде, уставились на него. Одни смотрели с удивлением, другие не скрывали усмешки.

— Что у вас, генерал? Какое предложение? — спросил Суворов. — Говорите!

— Ваше сиятельство, неужто наши дончаки хуже мулов? Может, они, конечно, не привычны к горам, но, ежели сделать вьюки, они потащат их за милую душу.

— Дело говоришь, Карпыч. Истинный бог, дело. Сколько же можешь дать лошадей под вьюки? Но снижать боевую степень казачьего войска не позволю. Такое недопустимо! Откуда же возьмёшь?

Недавно в распоряжение Денисова с Дона пришли ещё два казачьих полка. Теперь у него было восемь полков, более трёх тысяч казаков. А у многих по два коня. Это больше пяти тысяч голов.

— Можно дать тысячу лошадей…

— Мало! Нужно полторы! Ссади своих гаврилычей, сделай их на время пластунами. Выберемся из гор, снова сядут в седло. — И, не ожидая согласия казачьего генерала, Суворов заключил: — Ну вот, нашли выход. Правильно говорят, что нет безвыходного положения.

— Это вы говорите, ваши слова, — заулыбался румянощёкий красавец Милорадович.

— Люди говорят, и я говорю.

Когда Денисов возвращался к полку, светило солнце, голубело чистое, без единого облачка небо и зеленела омытая дождём листва. Он перевёл взгляд на горы. Там, на снежниках хребтов, уже гуляла метель, вовсю вихрила выпавший ночью снег.

Отпустив всех, Суворов распорядился пригласить к нему Гагарина.

— Что, князь, так и не разгадал, зачем вызывают в столицу?

— Никак нет, ваше сиятельство. Никак не разумею, зачем я там понадобился.