Генерал Рубцов

Беден арсенал медицинских средств. Антисептические растворы, витамины, стрептоцид и усиленное питание — вот все, что можно применить. «Бесполезно, погибнет», — бьется в сознании беспокойная мысль. Но, чудо! К концу недели опухоль на ноге Евсеева стала заметно спадать, уменьшилась синюшность. Раненый и сам чувствует, что потихоньку выкарабкивается из цепких лап смерти.

— Спасибо, доктор! — говорит он Рубцовой после очередного обхода. — Да я за эту ногу десяток фашистских гадов уложу!

Напряженны будни госпиталя. Особенно трудны ночи, когда с эвакопункта раздается тревожный звонок, предупреждающий о прибытии эшелона с фронта. В госпиталь прямо ночью вызывают сотрудников, в приемное отделение перетаскивают носилки, в помещениях производится генеральная уборка, заправляются чистым бельем постели, пополняются медикаменты, стерилизуются хирургические инструменты и перевязочный материал.

И вот начинают прибывать машины, полуторки и трехтонки, с побывавшими в самом пекле бойцами. Они измучены долгой дорогой, истощены, повязки, нередко наложенные еще семь-восемь суток назад, бурые от запекшейся крови. Десятка полтора машин выстраивается на улицах перед госпиталем. Выгрузкой раненых занят весь персонал госпиталя. И среди всех выделяется высоким ростом Александр Михайлович Соснин. Он быстр в движениях, немногословен, но врачи, сестры, санитары, работники хозяйственной службы выполняют его приказания стремительно и точно.

Приглушенные и громкие стоны раненых, спокойные, ласковые голоса сестер, шум машин, крики команд, отчаянные возгласы — все сливается в характерный и ни с чем не сравнимый госпитальный гул. Да, прием раненых — самый трудный рабочий день. Когда раненые осмотрены, накормлены, размещены по палатам, врачи и сестры от усталости буквально валятся с ног, и только начальник госпиталя кажется таким же спокойным и неутомимым. Но как бы ни уставала Евгения Григорьевна, а придя домой, непременно сядет за дневник. Вся в мыслях о муже, на страницах тетрадки поведет разговор с ним. Вот уже месяц они в Перми, а от Федора Дмитриевича никаких вестей. От недобрых предчувствий и тоски сжимается сердце.

Нашими войсками оставлены города Гомель, Чернигов, Киев… Напряженная тишина в госпитальных палатах, угрюмые лица раненых, среди которых много украинцев. Под Харьковом родина Рубцовой. Там брат, сестра, тетя… И Федор где-то в той стороне. Почему же не пишет он? Прав Адамсон, нельзя предаваться унынию, держаться нужно. Да и не только самой держаться, надо еще и раненых хоть на короткое время отвлечь от тяжелых дум, подбодрить.

Пирятин

Высокая дамба через пойму тихой, но полноводной реки Удай (начальный участок шоссе Пирятин — Сумы) сплошь забита войсками. Соединения, части и отдельные подразделения в стремлении покинуть город Пирятин, который в эти дни оказался на скрещении путей отступавших армий Юго-Западного фронта, неудержимым потоком пробивались к дамбе. Враг, используя все заднепровские аэродромы, с раннего утра бомбил скопления советских войск. Армады немецких штурмовиков и бомбардировщиков через двадцать-тридцать минут пиратствовали в воздухе. После каждого налета сотни убитых и раненых, разбитые, исковерканные и горящие автомобили, черные тучи ядовито-удушливого дыма от горелой резины и крашеного металла.

«Пока не закрыта последняя горловина, надо спешить!» — думал Ф. Д. Рубцов, тревожно оглядывая хаотическое нагромождение войск и техники.

Оставшиеся в живых, из тех, кто прошел по дамбе и мостам через Удай в Пирятине 18 сентября 1941 года, до конца дней своих будут вспоминать высокого генерал-майора, наводившего порядок и организованность. Да, генерал Ф. Д. Рубцов сам регулировал движение, определяя очередность выхода на дамбу. Порой он властно приказывал сбросить с насыпи остановившиеся, преградившие путь автомобили и повозки. И все, что он предлагал или приказывал, исполнялось безоговорочно и немедленно. Комиссар Рычаков, начальник политотдела Карасев, прокурор майор Синельников, офицеры оперативного и строевого отдела штаба вместе с командиром корпуса разбивали возникавшие пробки. Одновременно из мелких групп отступавших частей и подразделений создавали новые формирования, которые во главе с назначенными тут же командирами уходили занимать оборонительные позиции. А там, за рекой, у восточной окраины поселка Заречный, полковник Зданович руководил подготовкой обороны.

Проявив упорство, придержав напиравшие войска, генерал Рубцов пропустил колонну машин штаба фронта. За ней медленно пробились колонны дивизий и частей 5-й армии генерала М. И. Потапова. А позже прошли дивизии и 66-го стрелкового корпуса генерал-майора Ф. Д. Рубцова. Он узнавал в движущихся колоннах хорошо знакомых людей с изможденными лицами, с серо-грязными повязками, бурыми от пятен крови.

От гудков автомашин, громкой ругани, отчаянного ржания лошадей, от грохота разрывов авиабомб и постоянного рева самолетов над улицами города и дамбой стоял тяжелый, режущий уши гул.

— Рубцов, товарищ Рубцов! — услышал генерал знакомый голос.