Генерал Снесарев на полях войны и мира

А возглашать, словесно ополчаться против войны — всё равно что размахивать картонным мечом перед водопадом в попытке прекратить его гулкий обвал или тем же мечом размахивать перед огненной лавой вулкана.

«ОРЛИНОЕ ГНЕЗДО» — ПЕРСТ, УКАЗУЮЩИЙ НА ВЕНУ. 1916

Девятая армия, восемнадцатый корпус. 64-я дивизия — одна из самых крупных в корпусе и армии. С сентября по декабрь 1916 года, четыре месяца Снесарев возглавляет эту дивизию: временно исполняет обязанности её начальника. Корпус медленно наступает в Лесистых Карпатах, мрачных, диких, почти неприступных. Приходится брать одну вершину за другой, карабкаясь без дорог, под проливным дождём, под снегом, часто без орудийной поддержки, почти всегда без горячей пищи, отбиваясь к тому же от весьма энергичных германских контратак.

Названия мест, где приостановилась дивизия, поэтические: Молдава, Конский завод Лучина. На этом поэзия кончалась: дивизия выдалась на редкость трудной. Десять тысяч штыков, а числилось вдвое больше, «между списочным составом и штыковой действительностью пропасть» обнаружил новый начальник. Куда подевались, куда разбрелись остальные, как их собрать? Завершал командование дивизией больной и старый генерал Жданко, действительно ждавший более спокойной, мирной жизни. В дивизии «всё брело, как могло», «не было видно общей руки».

Что может значить одна дивизия для всей страны? Снесарев хорошо помнил незначительную по меркам шедшей Первой мировой войны схватку более чем столетней давности австрийцев и французов у итальянского городка Маренго, когда именно дивизия генерала Дезе, подоспевшая вовремя, переборола австрийцев, спасла, казалось, уже проигранное Наполеоном сражение. Дезе погиб, а Наполеон с того дня зашагал к вершинам славы.

Через полтора месяца — сильные и победные бои дивизии, интенсивно подготовленной новым командиром, у реки Золотая Быстрица, Кирлибабы, «Орлиного гнезда». Представлен к ордену Святого Георгия третьей степени и через восемь месяцев увенчан им.

1

Армейская страда, штабная и окопная, хозяйственная и боевая. В письмах, дневниковых записях — жизнь и смерть, благодарность милостям судьбы (радуется тому, что Корнилову «удалось выскочить из плена»), родина и семья и, конечно же, заботы и мысли по управлению дивизией. Привычные и всё же новые — дивизионные — будни…

«Моя дивизия 64-я, — пишет он в письме от 13 сентября 1916 года, — пробивает дорогу к Кирлибабе; полки в ней: 253-й Перекопский, 254-й Николаевский, 255-й Аккерманский и 256-й Елисаветградский… Кроме моих четырёх полков в состав дивизии входит ещё один полк (Молодеченский), много артиллерии, два партизанских отряда, казачья сотня и т.п. Так смотри, моя золотая, на карте Кирлибабу, под которой полукругом сидит дивизия, а я со штабом от нее в 8 верстах; а по шоссе Молдава — Селетин раскинуты мои тыловые учреждения».

Ему, взявшись за переделки и поправки, действительно приходится вертеться белкой в колесе: «всё надо починять, везде поднимать, ломать, учить…» Посещать артбатареи, тыловые части, лазареты, перевязочные отряды, бывать в обозах, до всего доглядывая: от коломази и упряжи до коней и тыловых подчинённых. Внимательно осмотреть конный парк — в дивизии девять тысяч лошадей. Но прежде всего — окопы. И он бывает в них каждодневно, поначалу вызывая у солдат удивление и недоумение: генералы, разве что чудаки, разве что не до конца генералы, в окопы к ним обычно не заглядывают. Тем более в секреты — дозоры, совсем близкие к вражеским траншеям. Но скоро удивление сменяется уважением — солдаты начинают понимать, что такой командир, который уже успел их хорошо одеть и накормить, сумеет о них позаботиться во всём, и в бою их сберечь, а коль выпадет им густо погибать, то и он себя не побережёт.

Считает для себя непременным бывать на праздниках полков и, разумеется, на конфессиональных праздниках. В один из сентябрьских дней он присутствовал на мусульманском празднике, и ему было умиротворённо видеть, как верующие солдаты-мусульмане с Волги и Урала, на большой поляне обращенные к Мекке, «положив под ноги шинели… молились жарко, как молятся люди, соскучившиеся по молитве». Ему радостно было накормить их праздничным обедом, поблагодарить за службу, выслушать благодарность муллы и татар-офицеров.

Улучив свободный час, любит побродить окрестными полями и горными лесами, нарвать и послать жене осенних цветов — «последний вздох зелёных полей, последний привет холодеющих Карпат».