Генерал Снесарев на полях войны и мира

Как развивались события у Золотой Быстрицы, у Кирлибабы, поблизости от «Орлиного гнезда» и непосредственно в «Орлином гнезде», словом, в тех местах, о которых и треть века спустя вспоминали фронтовики (об этом пишется, например, в мемуарах маршала Василевского «Дело всей жизни»), — подробности находим и в дневнике Андрея Евгеньевича, и в его письмах Евгении Васильевне.

Письма к жене от 20 октября и 25 октября 1916 года, в которых рассказывается об «Орлином гнезде», разделяет неожиданно небольшое, весьма выразительное письмо-выпад против «бестолковщины в постановке принятого на себя дела Союзами городов и Земским… Какие-то безусые мальчишки (как и большинство наших уполномоченных Красного Креста) разъезжают на экипажах или автомобилях… Эти все уполномоченные всяких этих союзов — бездельники и ненужные люди с точки зрения дела, безнравственники по своему уклонению от окопов в великую нашу войну. А у вас крик о недопущении общественных сил к служению на войне! Кого они дурачат или обманывают, а может быть, зачем сами так слепо ошибаются?»

(Была гора Орлиное Гнездо в Порт-Артуре, которую японцы заняли в декабре 1904 года, а Снесарев оборонял «Орлиное гнездо» в октябре 1916 года, почти через двенадцать лет и за тысячи вёрст от Порт-Артура.)

Через долгие месяцы придёт достойная награда. 27 июня 1917 года Снесарев получит телеграмму: «Дармия. Начдиву 159 пехотной. Генералу Снесареву. Приказом 15 июня № 17450, Вы пожалованы Георгием 3. Поздравляю. 17450. Архангельский».

Официальное опубликование приказа с описанием подвига появится в газете «Армия и флот свободной России»: «Командующему 159-й пехотной дивизией Андрею Снесареву за то, что: 1) временно командуя 64-й пехотной дивизией в бою 23 октября 1916 г. в районе Кирлибабы, когда противник после сильной артиллерийской подготовки повёл атаку с целью прорыва нашей главной позиции в направлении высот 1318–1527, лично руководил отбитием атак на решительном участке 253-го пехотного Перекопского полка, а когда с наступлением темноты противнику удалось закрепиться в двух наших полуразрушенных окопах, внезапной штыковой атакой в ночь на 24 октября выбил противника из наших окопов, отбросив его за линию его исходного положения. Трофеи: 3 офицера, 185 солдат, 3 пулемёта, 3 бомбомёта и 2 миномёта; 2) командуя той же дивизией, после ряда личных разведок под действительным огнём противника разработал план прорыва позиций противника, прикрывавших участок шоссе Кирлибаба — Якобени; перед самой уже атакой воодушевил людей, находясь в передовых окопах, а в момент движения рот в атаку, презрев очевидную опасность и находясь под сильным и действительным огнём противника, лично стал во главе наступающих рот и направлял их в атаку. Когда же наша пехота, преодолев сильное сопротивление противника, прорвала позицию последнего, лично повёл в атаку 2-й батальон 255-го пехотного Аккерманского полка, чем закрепил наше положение, отбив ряд контратак сильных резервов противника. В результате этих действий наши войска овладели позицией противника и прекратили движение по шоссе на участке Кирлибаба — Якобени. Трофеи: 19 офицеров, 863 солдата, 11 пулеметов, 4 бомбомёта и 2 штурмовых орудия».

В конце октября в дивизию заехал инспектор артиллерии Михаил Васильевич Ханжин, и Андрей Евгеньевич со щемящей тоской на-всегдашнего расставания почувствовал, сколь сильно он любит друга-сослуживца, простого, искреннего, скромного. Ханжин говорил, что «главное теперь — начальники дивизий: полки — малая единица, быстро исчезающая, а дивизия что-то более устойчивое; корпус — далёкая инстанция, к тому же у корпусного командира нет воспитательных влияний и функций; где начальники дивизий хороши, там и дело идёт. Для “хорошего” надобны храбрость, общение (окопы) и честность в труде».

Как эти мысли созвучны были мыслям Снесарева о дивизии — оптимальной фронтовой единице, мобильной, насыщенной, сильной. Три дюжины таких дивизий в силах решить исход не только битвы, но и войны. Разумеется, когда дивизионный командир соответствен и ответствен.

За короткий срок Снесарев вывел вверенную ему «единицу» в лучшие, он много размышлял о её духе и живой плоти — о солдатах и офицерах, которым в любой миг может выпасть гибель; его строки о дивизии, на которую распространяются общие законы войны, огневой тактики, в которой есть свои особенности и незаурядного искусства требует управление ею, исполнены точности, широты взгляда, глубины всестороннего анализа сугубо военно-полевого, психологического, педагогического.

7