Генерал Снесарев на полях войны и мира

В конце июня пишет жене из Межибужского замка: ездил-де по горам, по лесам на своём Легкомысленном (имя лошади). Идут бригадные учения. Дни тёплые, ровные.

Письма, не дающие ясности. То обещает скоро возвратиться, то направляется к Городку, дабы произвести на кого-то впечатление (на кого?), то собирается в Вену на встречу с полковником Салагаром опять делить приграничные полоски. Какая там встреча! Не пройдёт и месяца, как Снесарев и Салагар будут стоять на противоположных прикарпатских холмах, и вверенные им солдаты будут стрелять друг в друга, и пушки с противолежащих холмов будут осыпать их раскалёнными осколками.

Семья срочно эвакуируется из Каменец-Подольска; у Кирилки ещё не совсем зажила нога, Женю палила сильная простуда. Переезд был тяжёлым, ехали через Киев в Петербург к дедушке Зайцеву.

При переезде из Каменец-Подольска в Петербург потеряна библиотека.

Есть фотография незадолго до войны 1914 года, словно бы на лестнице, по нисходящей. Куда? В скорогрядущий ад земной? Здесь — счастливая семья счастливой или, точнее говоря, ещё не порушенной России. В полковничьей форме Андрей Евгеньевич, молодая, ещё не увядшая в испытаниях Евгения Васильевна. Трое детей — народный прирост, об этом Снесарев беспокоился ещё до женитьбы. Будут и ещё дети, будут даже малые иные радости — но уже в другой России — словно бы и не России.

ХОЛМЫ ПОБЕД ОЗЁРА ПОРАЖЕНИЙ. 1914

«Все вооружённые пророки победили, а безоружные погибли» — эти слова Макиавелли вспоминал Снесарев не единожды. К началу Первой мировой войны, пусть по-разному, был вооружён едва не весь мир. Но будут сражаться не пророки и не во имя высших духовных начал, будут сражаться монополии из-за передела мира. Сражаться, разумеется, не свою кровь теряя.

1

И бесчисленные вокзалы Российской империи отправляли миллионы крестьян, одетых в солдатские шинели, на три года и ещё неизвестно на сколько вынужденных не косы и рубанки держать в руках, а винтовки, винтовки, винтовки… И оркестры вздымали скорбные, потрясающие и возносящие звуки «Прощания славянки» — марша, созданного жившим в Чернозёмном крае и здесь завершившим земную жизнь военным музыкантом Агапкиным; и вдохновенный марш уводил на поля сражений, в славу, в гибель полки, дивизии, корпуса. И сколько их, известных и никому не известных, отважных и робких, сильных и слабых, скоро падут на полях небывалых сражений!

Таков жребий России: война за войной, тысячи их со времён ранней Руси, но эта война по численности воюющих и по железной оснастке грозилась быть неслыханной и невиданной. И здесь даже не было традиционного натиска объединённой Европы на Россию, как в наполеоновском нашествии двунадесяти языков или в Крымской кампании, где католические, протестантские и мусульманские силы дружно и совокупно со всех сторон света набросились на русские имперские границы. Нет, здесь серединные страны, германский волк, себя не щадя, растягивая себя до хруста в костях, кинулся на разно-лежащие добычи или, точнее, редуты, твердыни, стены: и на Океан (Англия), и на Континент (Россия). Германским Генштабом или были забыты или отбрасывались как устаревшие предупреждения Наполеона о необходимости если не союза, то хотя бы мира, а не вражды с Россией. И совсем непростительно было обойдено не столь давнее предупреждение Бисмарка, создателя Германской империи: «Даже самый благоприятный исход войны никогда не приведёт к разложению основной силы России, которая зиждется на миллионах собственно русских… Эти последние, даже если их расчленить международными трактатами, так же быстро вновь соединятся друг с другом, как частицы разрезаемого кусочка ртути. Это неразрушимое государство русской нации, сильное своим климатом, своими пространствами и ограниченностью потребностей…»

Русские верхи, государственные и общественные, по своему пониманию России и её геополитического пути будто пребывали на двух берегах непереплываемой реки.

Одни приветствовали союз с Англией, словно позабыв умение последней создавать себеудобные, себевыгодные коалиции, воевать чужими штыками, загребать жар чужими руками; словно не она — повивальная бабушка пораженческой для России Крымской кампании, или не она устроительница противорусских Парижского, Берлинского, Лондонского конгрессов, или не она договорно, льготными кредитами и газетным криком поощряла и без обычной для неё утайки поддерживала японцев в не нужной России дальневосточной войне.