Генерал В.А. Сухомлинов. Военный министр эпохи Великой войны

По десятиверстной русской карте и с помощью местных проводников начальнику штаба удалось провести отряд, прорезав, таким образом, с севера на юг Родопские горы. Спуск проходил сквозь ущелье и город Гюмурджин, расположившийся вблизи Эгейского моря⁷⁶. К этому времени город был занят отходящей турецкой пехотой. В окрестностях и в соседнем порту Кара-Агач находилось до 10 тысяч турецких войск и частично вооруженного мусульманского населения. «При таких условиях отряд наш был слишком слаб, чтобы брать открытой силой довольно крупный город, раскинувшийся на плоском морском побережье, – отмечал Сухомлинов. – Взять его можно было только с налета, и для этого необходимо было, чтобы о численности нашего отряда в Гюмурджине не знали. Поэтому, закрыв выход из гор, мы никого уже в город не пускали до занятия его нами»⁷⁷.

25 января 1878 г. Сухомлинову удалось хитростью занять город. По предложению начальника штаба отряд был остановлен генералом Чернозубовым при выходе из ущелья, за холмом, заслонявшим Гюмурджин. Сухомлинов с небольшим конвоем из трех казаков и трубачом-переводчиком отправился к местному каймакаму (в Турции титул правителя округа), как представитель начальника «больших русских сил» головная колонна которых остановлена, чтобы избежать тяжелых последствий для населения. Командир 30-го Казачьего полка полковник Греков вспоминал: «Стоим себе да ожидаем, вдруг глядь-поглядь – что за суматоха поднялась в городе, скачка на лошадях какая-то, даже выстрелы. Думаю себе: „Ну, попался бедный Сухомлинов! Что как ему плохо теперь приходиться? Вперед идти бы, на выручку". Генерал, видя в городе это необыкновенное движение, приказал на всякий случай посмотреть винтовки, – как бы, часом, не пришлось еще подраться и близ моря. Но вот скачет от Сухомлинова казак с запиской, в которой тот приглашает отряд вступать в город»⁷⁸.

Как оказалось, войдя в город, наш разъезд быстрой рысью направился прямо в конак (правительственное здание у турок). Стоявшая во дворе пехота до 50 человек и около 20 конных драгун султанской гвардии растерялись от внезапного появления такой делегации. Караул поспешно стал в ружье, но не проявил никаких враждебных намерений, – напротив, даже отдал «воинскую почесть»⁷⁹.

При встрече с представителями городского совета и командиром турецкого батальона Сухомлинов предъявил ультиматум последнему: «Я просил передать ему, что война приходит к концу и от него зависит теперь сохранение этого города в целости. Пусть его батальон сложит свое оружие в цейхгауз, поставит своих часовых. Мы введем тогда в город только отряд конницы. За порядок ручаемся и, наверное, долго оставаться здесь не будем»⁸⁰.

Городские власти, пораженные неожиданным появлением русского офицера, беспрекословно согласились с выдвигаемыми условиями, а партия турецких всадников тотчас же выехала со двора конака в Кара-Агач⁸¹. Вскоре сводный отряд, встреченный самим каймакамом, полковником турецкой службы и архиереем греческим Иеронимом, под звуки хора трубачей шел по улицам Гюмурджина.

Расквартировавшись, Сухомлинов отправился на местную телеграфную станцию и взял под контроль всю корреспонденцию. До глубокой ночи он пытался связаться с вышестоящим командованием, так как от турецкой стороны непрестанно сообщалось о заключении перемирия обеими воюющими сторонами. Однако, так и не получив достоверной информации о перемирии, Сухомлинов опечатал телеграф, прервав все сообщения. На станции был поставлен часовой и приняты меры по охране и разведке.

В десять часов утра станцию снова включили, и была получена телеграмма через Галлиполи и Константинополь от генерала Шнитникова из Чорлу о перемирии. Телеграмма хоть и успокоила начальника штаба, но все-таки не являлась прямым приказанием, и к тому же трудно было ее проверить, так как она была передана на турецком языке с переводом на французский, сделанным уже на местной станции. Все это вызывало сомнения.

К часу дня на аванпосты прибыл неизвестный турецкий генерал со своим конвоем. Подполковник Сухомлинов встретил его в конаке, причем приехавший отрекомендовался как Скендер-паша⁸² и с гордым видом объявил, что русский отряд окружен. Этот курьезный диалог описал в своей статье участник той войны и известный писатель В.В. Крестовский:

«– Вы знаете, что вы окружены?

– Не знаю, ваше превосходительство, окружены ли мы, – отвечал ему совершенно спокойно Сухомлинов, – но что вы мой военнопленный – это я вижу, так как у вас конвоя всего несколько человек, среди большого русского отряда.

Паша понял неуместность своей выходки и сразу переменил тон…

Вчерашний день – как объяснил он, – двадцать гвардейских драгун, ускакавших со двора конака, вскоре по прибытии русского офицера явились в карагачский лагерь к начальнику оного Савфет-паше и объявили, что они хотели было убить приехавшего офицера (Сухомлинова), но чауш (урядник) решил, что если и убьешь одного, то на место его, все равно, явятся несколько других, а лучше скакать скорее в лагерь и дать знать начальству.

Сухомлинов попросил объяснить цель его приезда.