Генерал В. А. Сухомлинов. Воспоминания

Часть третья. Теория и служебная практика (1877–1902)

Глава VIII. На учебном поприще (1878–1884)

В то время как я еще лежал больной тифом, ко мне приехал генерал Драгомиров, чтобы предложить мне место правителя дел Николаевской академии Генерального штаба.

Соответственно опыту, вынесенному корпусом офицеров Генерального штаба, заслуживших прекрасную репутацию в последнюю войну, предстояло расширение академии. Начальником этого высшего военно-учебного заведения был назначен раненный на Шипкинском перевале генерал Драгомиров, имеющий немалый боевой опыт.

Его назначение указывало на предстоявшую тогда определенную программу.

Как только здоровье мое восстановилось, я явился к своему новому начальнику и переехал в здание академии. Кроме текущих дел, отнимавших довольно много времени, я продолжал чтение лекций, прерванных войной, в Николаевском кавалерийском училище, и, кроме того, пришлось взять на себя преподавание тактики в старшем классе Пажеского его величества корпуса.

Одно время мне пришлось руководить занятиями по тактике и в Михайловском артиллерийском училище. Кроме того, Драгомиров поручил мне, в дополнение к его лекциям великому князю Павлу Александровичу, проштудировать с его высочеством некоторые разделы.

Точно так же мне предложено было преподавание тактики и военной истории великим князьям Петру Николаевичу и Сергею Михайловичу.

В результате этих более частного характера занятий получился сборник исторических примеров, которые я приводил в течение целого ряда лет моего преподавания великим князьям. Решено было их издать под личным моим руководством, однако отпечатан был только первый том. Даже корректуру его великие князья держали без меня, так как я командовал уже полком в Сувалках.

Немало времени уделял я и литературной работе, частью по настоянию Михаила Ивановича Драгомирова.

Все это, вместе с 23 лекциями в неделю и работой в академии, составляло труд большой, но хорошо оплаченный, о чем тоскливо приходилось вспоминать уже будучи в генеральских чинах.

* * *

В 1878 году едва не совершился переворот в нормальном течении моей жизни, который мог привести к непредвиденным последствиям не только для меня одного.

Драгомирову предложено было рекомендовать кого-нибудь из офицеров Генерального штаба, который в ближайшем будущем мог бы заменить воспитателя будущего наследника престола Николая Александровича – сильно постаревшего генерала Даниловича.

«Я ответил, – сказал мне Михаил Иванович Драгомиров, – что я со спокойной совестью могу рекомендовать только тебя, как, по моему мнению, более или менее подходящего из сравнительно молодых офицеров Генерального штаба, которых я знаю. Что ты скажешь на это? Я Даниловичу подчеркнул, что лишусь в тебе ценного помощника, но эгоистические побуждения в данном случае были бы преступлением».

На это я ответил, что последнее заставляет и меня смотреть на дело именно с этой точки зрения.

Педагогическая деятельность моя ограничивалась преподаванием исключительно военных наук в академии, Пажеском корпусе и Николаевском кавалерийском училище. Способностей своих в деле воспитания я не знал и в несамостоятельной роли помощника мог разойтись во взглядах с Даниловичем, с которым я совсем не был знаком.

В то время недавно только минуло мне 30 лет, и мой служебный стаж ограничивался четырьмя годами службы в л. – гв. Уланском его величества полку, 2,5-летним прохождением курса в академии, непродолжительным командованием эскадроном в л. – гв. Кирасирском его величества полку и, в качестве офицера Генерального штаба, участием в походе 1877 и 1878 годов.

В смысле воспитания, да еще такого в высочайшей степени ответственного, с таким багажом браться за подобный опыт было бы рискованно и легкомысленно с моей стороны.

Все это я высказал генералу Драгомирову…

Это назначение так и не состоялось.

Теперь, спустя сорок лет после тех критических дней, могу лишь одобрить тогдашние мои соображения: в характере будущего царя едва ли я мог бы добиться тех перемен, которые были необходимы для его спасения. При его глубокой привязанности к семейному очагу – своего рода семейной дисциплине – влияние воспитателя могло быть лишь поверхностным, в то время как развитие характера у Николая II по существу происходило под преобладающим влиянием семьи и, как оказалось, во вред России.

* * *