Генерал В. О. Каппель

Медленно штаб фронта двигался к Красноярску. Связь с востоком и Верховным Правителем была прервана городом-изменником. Армия оказалась в элипсисе окружения противника. Длинные стороны элипсиса постепенно сокращались и, когда эшелон штаба фронта подошел к ст. Минино, недалеко от города, элипсис обратился в круг. Сзади была красная армия, впереди Красноярск, с боков на сотни верст расстилалась снежная пустыня, таившая в себе неизвестность, может быть, села и деревни, тоже перешедшие на сторону противника. Телефонная связь с городом прервана не была, но телефонисту штаба делать было нечего. Каппелю, конечно, не о чем было говорить с Зиневичем, а последний тоже молчал. И вдруг телефонист вздрогнул — аппарат дал позывные из Красноярска. К аппарату вызывали генерала Каппеля. Он поручил полк. Вырыпаеву принять телефоннограмму. Аппарат, хрипя и щелкая, передал фразу: «Когда же вы наберетесь мужества и решитесь бросить эту никчемную войну? Давно пора выслать делегатов к советскому командованию для переговоров о мире».

Зная в какое возбуждение придет Каппель от этой телефонограммы, полк. Вырыпаев смущенно пошел к Главнокомандующему и, встретив его вопросительный взгляд, молча протянул телефонограмму. Каппель прочел и поднял на Вырыпаева тяжелый взгляд воспаленных от бессонных ночей глаз. Отбросив в сторону стул, он смял в руке телефонограмму, швырнул ее на пол, растоптал ногами и под бешеным ударом кулака по столу подпрыгнула и опрокинулась чернильница. Задыхаясь, машинально хватаясь за кобуру, бросил фразу: «Если бы он был здесь!»

Вырыпаев понял, что было бы с Зиневичем, если бы он сейчас встретился с Каппелем. Звеня шпорами, бросился он в телеграфное отделение. Аппарат с городом еще не был разъединен и щелкал впустую.

— «Пиши, передавай», крикнул перепуганному телефонисту. — «Скорее, сейчас — я буду диктовать», и опять, как после сцены с ген. Лебедевым, Вырыпаев увидел, как у Каппеля задрожали плечи. Смысл и, приблизительно, слова ответа, как пишет полк. Вырыпаев, был таков: «Вы, взбунтовавшиеся в тылу ради спасения собственной шкуры, готовы предать и продать своих братьев, борющихся за благо родины. И прежде, чем посылать делегатов для переговоров о мире, нужно иметь их согласие — захотят ли они мириться с поработителями России». У Каппеля захватило дыхание, в глазах поплыли черные пятна и он схватился за край стола — сказались бессонные ночи и работа сверх сил. «Всё», резко уронил он и, взяв себя в руки, отошел от стола. Но снова бешенство и презрение к изменникам охватили с силой, от которой кружилась голова.

«Нет не всё», сказал, возвращаясь к телефонисту. — «Добавь — с изменниками родины я не разговариваю!»

Наиболее верные части 3-ей армии еще не подошли к Минино — связь с ними была прервана, а время не ждало — нужно было взять инициативу в свои руки. И несмотря на решение обойти город, надо полагать, с целью демонстрации, чтобы ввести противника в заблуждение и отвлечь его внимание от своего истинного намерения, Каппель, собрав всю имеющуюся конницу, бросился в атаку на город-изменник. Пулеметными очередями, артиллерийским огнем была встречена атака и медленно навстречу атакующим вышел из города броневик. В туманном морозе было с трудом видно, что ветер рвет на нем красный флаг. Захлебнулась атака, отбита, откатилась. Позднее выяснилось, что броневик был польский под бело-красным флагом, а поляки были верными союзниками и поддерживать изменников не стали бы.

Постепенно к Минино и Заледеево подошли все части Армии. В одиночку, группами, целыми командами уходили в город, с разрешения Каппеля, все слабые и нежелавшие больше бороться. И когда Армия очистилась от них, когда в ней остались только те, кто решил бороться до конца, Каппель двинул их в обход с севера и юга города. Двигаться дальше эшелону штаба фронта было нельзя и Каппель, пропустив последние части, приказал чинам штаба выгружаться и включаться в общую колонну. Это произошло в последнюю минуту, когда генерал уверился, что сзади не осталось никого. Но на задержавшийся с выгрузкой штаб уже налетели передовые части красных. Уехавший верхом с последней частью Каппель избежал встречи с врагами, большинство штаба успело спастись и только поручик Бржезовский, крикнувший «Прорвемся», попал в плен. Большая часть документов штаба и личные вещи и документы Каппеля были захвачены противником.