Генерал Власов: Русские и немцы между Гитлером и Сталиным

Конечно, Власову было ясно, что с этого момента он должен будет отказаться и больше не рассчитывать на сотрудничество и добрые советы своего «домашнего святого», как он обычно называл капитана Штрикфельдта. Он понял, что Штрикфельдт не мог перейти в войска СС. Это было условием руководства СС для его дальнейшего пребывания и штабе Власова и, очевидно, соответствовало их желанию. Заместитель шефа Отдела личного состава частей СС предложил Штрикфельдту переход с одновременным повышением в следующий чин, то есть в штурмбанфюреры (майоры). Но Штрикфельдт этого не хотел, и я понимал его. То, что он отклонил это предложение, было безусловно правильно. Ведь оно не гарантировало, что он все-таки не будет назначен в другое место. Поэтому ему надлежало временно исчезнуть из поля зрения… На торжественном акте в Праге 14 ноября 1944 г. при обнародовании Манифеста он еще принимал участие. Но после этого он, что называется, был изъят Геленом из «передовой линии» и исчез в поместье «Бибертейг» некоего Кортюма, находившемся в районе Вестштернберг, в 20 километрах к востоку от Франкфурта на Одере, в Померании. Там он занялся писанием военной истории. Прощание с Власовым было чисто формальным. Поведение Власова было для меня еще одним доказательством влияния на него советской школы, а именно: не следует выражать симпатии другу, попавшему в немилость, это ему все равно не поможет. Такое проявление дружбы может стать опасным для жизни, так как всякий симпатизирующий воспринимается контрольными органами как соучастник в преступлении.

«Вступай в колхоз»

Руководство СС предложило мне такое же условие. В беседе со Штрикфельдтом и Власовым последний разрешил мою дилемму, сказав мне: «Дорогой Сергей, вступай в колхоз!». Он сравнил переход в части СС со вступлением в колхоз, что вызывало у русских крестьян сильное сопротивление, поскольку они ненавидели колхозы. Так я сделал этот шаг и мог и дальше выполнять свои задания при Власове и в КОНРе. Весьма важно было, что я мог сохранить мою полевую серую форму СА. Перемена формы вызвала бы замешательство и подозрение среди моих русских сотрудников. Чтобы избежать этого, я подал соответствующее прошение, которое было удовлетворено специальным разрешением.

Если не считать совета по поводу вступления в колхоз, в разговорах со мной Власов никогда не высказывался о замене военных сил Вермахта войсками СС. Об этом он также, видимо, не говорил и ни с кем другим. Это постоянное молчание подтверждало данную ему кличку «молчаливый хитрый китаец», которую он получил в Красной армии.

Мое личное общение с немецким сопротивлением ограничилось только одной попыткой (предпринятой в начале 1944 года) — выяснить, могло ли Власовское Движение рассчитывать на поддержку с этой стороны. При посредничестве одной хорошей знакомой был установлен контакт с одной группой, которая объединялась вокруг полковника Военно-воздушных сил. Насколько я помню, эта группа находилась в Целендорфе или в одном из соседних пригородов. Так или иначе, встреча состоялась в лесу, недалеко от маленького озера Крумме Ланке. Кроме упомянутой дамы и меня, в этой встрече принимал участие и человек, который, по всей вероятности, принадлежал к упомянутой группе. Имя его не было мне известно. В этом разговоре, который продолжался более часа, я подробно описал планы Власовского Движения — как свергнуть большевистский режим и воссоздать вновь национальную Россию. Меня внимательно слушали, но в конце концов мой собеседник заявил: «Мы не будем вас поддерживать!» На мой вопрос — почему же? — последовал ответ: «Потому что ваши действия могут вызвать победу нацистской Германии, а этого мы не хотим ни при каких условиях…»

Я помню еще мое возражение: «То есть вы придерживаетесь того взгляда, что прикончить кишечного червя (солитера), который угнездился в больном, можно только убив самого больного?» — «Да, — ответил мой оппонент, — это наше убеждение». После этого я больше никогда не вступал в общение с указанной группой сопротивления и ни с какой другой. Тогда существовало много мелких и совсем маленьких групп, о деятельности которых ничего не было известно, но временами открывались пути, если вы их искали. Так, значительно позже я услышал, что группа этого полковника была на поводу Москвы…

Западные союзники почти не обращали внимания на попытки сближения со стороны немецкого движения сопротивления. Некоторые, разочарованные тем, что их старания не встречают ответа на Западе, стали надеяться на Восток. Москва всегда была готова давать широкие обещания, но полагаться на их выполнение нельзя было. И за отсутствием достаточного знания и опыта в сношениях с коммунистами они принимали Сталина за настоящего государственного деятеля.