Генералисимус Суворов

В 1787 г. началась вторая турецкая война. Суворов вновь призван был на боевое поле. Ему поручен был очень важный пункт – охрана Кинбурна. Его отряд входил в армию Потемкина, который писал ему: «Мой друг сердечный, ты своею особою больше 10000 (человек), я так тебя почитаю и ей-ей говорю чистосердечно». Значение Кинбурна понимали и турки. Они высадились на Кинбурнскую косу в количестве 5300, у Суворова было всего 4267. Турки решили или всех перерезать русских, или самим умереть. Бой был смертельный. Турок вернулось назад 700, все остальные исполнили свой завет. Кинбурнская победа оказала очень сильное впечатление в Константинополе и в Петербурге. В Константинополе были смущены и расстроены, в Петербурге – в восторге. Государыня насколько была рада победе, настолько же опечалена раною Суворова. Пример безграничной храбрости не обошелся ему даром. Государыня писала Суворову: «Я поставляю себе достоинством отдавать вам справедливость». Вместе с этим Екатерина прислала Суворову Андрея Первозванного и второй собственноручный рескрипт. Турки тоже наградили Суворова второй жесточайшей высадкой и вторично совершенно были Суворовым разбиты.

Суворова переводят под Очаков. Потемкин оказался нерешительным и бездействовал. Суворова это злило. Турки ободрились и делали очень смелые вылазки. В одну из этих вылазок Суворов зарвался, наскочил на очень большой отряд турок и хотя вылазку блестяще отбил, однако потерял много людей. Сам Суворов был ранен.

Слишком энергичное действие Суворова очень озлило Потемкина и последний прислал спросить Суворова: как он смел без его позволения завязать такое важное дело? Такой вопрос ему, Суворову, Потемкиным, которого Суворов в военном деле, по всей справедливости, считал неизмеримо ниже себя, в свою очередь, взорвал Суворова. Если прибавить к этому сознание Суворова о некоторой неудаче и потере, а также физическую боль от раны, предшествовавшую нервность от лихорадок и раны на Кинбурне, то станет вполне понятною и невоздержанность, резкость и дерзость Суворова даже по отношению к такому всесильному человеку, как Потемкин. На беду, присланный Потемкиным генерал прибыл в то время, когда Суворову извлекали из раны пулю и перевязывали рану. На грозный вопрос всесильного фаворита Суворов отвечал:

«Я на камушке сижу,
На Очаков я гляжу».

О, долго, долго пришлось Суворову уламывать фаворита, пока получил прощение.

Суворова вновь послали на Кинбурн, но и отсюда он сумел быть полезным и в решительную минуту помочь Потемкину взять Очаков, за что и получил брильянтовое перо на шляпу.

Вскоре турецкая война приняла новый оборот. В войну вмешалась Австрия. В этой войне Суворов вполне заслуженно получил европейскую известность на глазах благородных свидетелей. Суворов был отправлен на пункт, где он стоял рядом с австрийской армией. Это был самый важный пункт, и нужно было ожидать особенно сильного нападения на него со стороны турок. Начальником австрийских войск был принц Кобургский.

Вскоре австрияки заметили движение сильной турецкой армии на Фокшаны. Принц Кобургский послал к Суворову просить помощи. Погода была скверная, и Кобург приходил в отчаяние. Но он был поражен необыкновенно быстрым прибытием армии Суворова. Нужно было составить план защиты и уговориться относительно поддержки. Кобург был старше и потому послал приветствовать Суворова и просить о личном свидании. Суворов дал уклончивый ответ. Второй посол. Генерал молится Богу и посла не приняли. Третий посол. Генерал спит. Хоть кому станет жутко… А день прошел. Вдруг в одиннадцать часов ночи Кобург получает краткую записку от Суворова: «Войска выступают в два часа ночи тремя колоннами. Среднюю колонну составляют русские. Неприятеля атаковать всеми силами, не занимаясь мелкими поисками влево и вправо. Говорят, перед нами турок тысяч пятьдесят, а другие пятьдесят – дальше. Жаль, что они не все вместе, лучше бы было покончить с ними разом».

Боевая известность Суворова и благоразумие Кобурга были причиною тому, что план его приведен был в точное исполнение. В результате получилась блестящая победа. Широкий ум одного понял силу гения другого, и искренняя дружба на всю жизнь соединила этих двух людей. Чисто братские отношения вождей отразились и на армиях: русские и австрийцы отнеслись друг к другу по-братски. Как австрийская армия, так и австрийский император бесспорно признали, что победа при Фокшанах одержана была главным образом Суворовым.

Императрица Екатерина была очень обрадована этим подвигом Суворова и наградила его брильянтовым крестом и звездою к Андрею Первозванному, а австрийский император – брильянтовой табакеркой с брильянтовым шифром. Даже турки не забыли своего победителя и назвали Токаль-паша и его именем пугали детей.