Генералиссимус. Книга 1

Для постановки задачи вновь созданному фронту Сталин вызвал генерал-полковника Еременко в Москву. Он хорошо относился к Андрею Ивановичу. Принимая его, разговаривал с ним тепло, расспросил о здоровье. Еременко, чувствуя эту симпатию, держался уверенно, что тоже импонировало Верховному: дела на фронтах шли плохо, все рушилось, нужна была фигура прочная, на которую хотелось бы опереться, вот Еременко в те дни и показался Сталину такой волевой и прочной личностью.

Сталин обрисовал обстановку на советско-германском фронте и поставил Еременко задачу. Он охарактеризовал 2-ю танковую группу Гудериана как главную ударную группировку на этом направлении, сказал, что и сила это грозная, и направление очень важное. Упомянул Сталин и о возможном ударе группы Гудериана по правому флангу Юго-Западного фронта, но все же сказал, что основная задача войск Брянского фронта — во что бы то ни стало разбить силы Гудериана.

Выслушав Сталина, Еременко очень уверенно заявил о том, что он в ближайшие дни, безусловно, разгромит подлеца Гудериана.

Такая уверенность Еременко понравилась Верховному, и, когда тот ушел, Сталин сказал оставшимся в его кабинете:

— Вот тот человек, который нам нужен в этих сложных условиях.

После ухода Еременко Сталин продиктовал Шапошникову директиву Юго-Западному фронту, в которой приказывалось во что бы то ни стало удержать Киев.

Все последующие дни Сталин и Генеральный штаб занимались вопросом ликвидации опасности, нависшей с севера над Юго-Западным фронтом. Они укрепили это направление и прежде всего Брянский фронт своими резервами — танками, артиллерией, людьми, вооружением, привлекли сюда авиацию с соседних фронтов, резерва Главного Командования, а также части дальнебомбардировочной авиации.

Но боевые действия Брянского фронта не радовали.

20 августа прорвались в район Унечи. 45-й стрелковый корпус 13-й армии дрался в окружении. Вся 13-я армия, сильно ослабленная, отошла к реке Судость.

Шапошников и Василевский еще раз пытались убедить Сталина принять решение об отводе войск из Киевского ук-репрайона. Сталин выслушал их спокойно и разрешил:

— Для ликвидации разрыва между Центральным и Брянским фронтами отвести 21-ю армию Центрального и 13-ю армию Брянского фронтов. Причем стык фронтов обеспечить мощными резервами. Думайте не об отступлении, а о том, как спасти положение! — закончил он разговор сердито.

Прошло еще четыре дня. Обстановка продолжала ухудшаться. На очередном докладе обстановки Шапошников и Василевский предложили:

— Еременко трудно согласовывать свои действия с Центральным фронтом. Оба фронта невелики, а органы управления раздуты. Одним словом, предлагаем объединить оба фронта и все управление передать Еременко.

Разговор получился долгим, но к утру Сталин согласился с целесообразностью объединения фронтов.

— Ну хорошо, — сказал он. — Приступайте к подготовке директивы, но прежде я переговорю с Еременко. Вы не уходите, — сказал Шапошникову и Василевскому.

Сталин специально оставил их, желая лишний раз показать свое стремление советоваться с фронтовым командованием. Он позвонил Еременко.

— Слушаю, товарищ Сталин!

— Здравствуйте, товарищ Еременко, У меня к вам несколько вопросов. Не следует ли расформировать Центральный фронт, третью армию соединить с двадцать первой и передать в ваше распоряжение? Мы можем послать вам на днях — завтра, в крайнем случае, послезавтра — две танковые бригады с некоторым количеством KB в них и два-три танковых батальона, — очень ли они нужны вам? Если вы обещаете разбить Гудериана, то мы можем послать еще несколько полков авиации и несколько батарей PC. Каков будет ваш ответ?

— Мое мнение о расформировании Центрального фронта таково: в связи с тем, что я хочу разбить Гудериана и, безусловно, разобью, то направление с юга нужно крепко обеспечивать. А это значит — прочно взаимодействовать с ударной группой, которая будет действовать из района Брянска. Поэтому прошу обе армии Центрального фронта подчинить мне. Я очень благодарен вам, товарищ Сталин, за то, что вы укрепляете меня танками и самолетами. Прошу только ускорить их отправку, они нам очень и очень нужны. А насчет Гудериана, безусловно, постараемся разбить его, задачу, поставленную вами, выполнить. У меня к вам больше вопросов нет...

Сталин удовлетворенно кашлянул.

— Вот, слышали мнение фронтовика? Он готовится бить Гудериана, а вы делаете директиву для войск.

В ту же ночь Сталин подписал ее, не читая. Он только что переговорил с Ворошиловым и был в отвратительном настроении. Враг находился у стен Ленинграда. Уже встал вопрос о подрыве кораблей Балтийского флота, с таким трудом прорвавшихся в город из Таллина. В последние сутки его мысль металась от Киева к Ленинграду и обратно. А положение под Москвой тоже было весьма ненадежное.

Вот и сейчас перед ним сидели уставший, больной Шапошников и почерневший от недосыпания Василевский.