Генералиссимус. Книга 2

За несколько минут до двенадцати все вместе прибыли члены Политбюро и с ними некоторые наркомы. Собралось человек двадцать пять мужчин и одна-единственная женщина — жена присутствовавшего здесь же Генерального секретаря Итальянской коммунистической партии Паль-миро Тольятти. Сталин занял свое обычное место в торце стола. С правой руки, как всегда, стоял графин с чистой водой. Никаких официантов не было, и каждый брал себе на тарелку то, что ему хотелось. С ударом часов Верховный Главнокомандующий произнес краткое слово в честь советского народа, сделавшего все возможное для разгрома гитлеровской армии и приблизившего час нашей победы. Он провозгласил здравицу в честь Советских Вооруженных Сил и поздравил нас всех: — С Новым годом, товарищи! Взаимно поздравили друг друга и выпили за победоносное окончание войны в наступившем 1945 году. Некоторая скованность, чувствовавшаяся вначале, вскоре исчезла. Разговор стал общим. Хозяин не соблюдал строгого ритуала: после нескольких тостов поднялся из-за стола, закурил трубку и вступил в беседу с кем-то из гостей. Остальные не преминули воспользоваться свободой, разбились на группы, послышался смех, голоса стали громкими. Буденный внес из прихожей баян, привезенный с собой, сел на стул и растянул мехи. Играл он мастерски. Преимущественно русские народные песни, вальсы и польки. Как всякий истый баянист, склонялся ухом к инструменту. Заметно было, что это любимое его развлечение. К Семену Михайловичу подсел Ворошилов. Потом подошли и многие другие. Когда Буденный устал играть, Сталин завел патефон. Пластинки выбирал сам. Гости пытались танцевать, но дама была одна, и с танцами ничего не получилось. Тогда хозяин дома извлек из стопки пластинок «Барыню». Буденный не усидел — пустился в пляс. Плясал он лихо, вприсядку, с прихлопыванием ладонями по коленям и голенищам сапог. Все от души аплодировали ему. Гвоздем музыкальной программы были записи военных песен в исполнении ансамбля А. В. Александрова. Эти песни все знали и дружно стали подпевать. Разъехались из Кунцева около трех часов ночи. Первая за время войны встреча Нового года не в служебной обстановке порождала раздумья. По всему чувствовался недалекий конец войны. Дышалось уже легче, хотя все знали, что в самое ближайшее время начнется новое грандиозное наступление, впереди еще не одно тяжелое сражение. Новый год у наших союзников получился не праздничный, вышло горькое похмелье после новогоднего застолья. Гитлер преподнес им очень неприятный сюрприз. Для того чтобы понятнее было случившееся, придется на несколько недель вернуться назад. Все усилия, по многим каналам гитлеровских дипломатов и тайных представителей, добиться сепаратного мира на Западе к успеху не привели. Союзники тогда еще были верны ранее подписанным договорам и не соглашались на перемирие с Гитлером в одностороннем порядке. Вот тогда Гитлер пришел к следующему выводу: «Наивно надеяться на успех переговоров в момент тяжелых военных поражений. Переговоры можно вести только с благоприятных военных позиций. Западные державы будут более склонны к миру и соглашению, если удастся нанести им военное поражение». В общем, Гитлер решил проучить союзников, чтобы они стали более сговорчивыми. Он пригласил к себе Кейтеля, Йодля, начальника генерального штаба сухопутных войск Гудериана и представителя командования военно-воздушных сил генерала Крейпе. Здесь он изложил свой замысел: — Я принял решение: будем наступать в Арденнах, — он показал это направление на карте, — форсируем Маас и потом — на Антверпен! После того как мы нанесем этот удар, англичане будут более сговорчивы. Надо сказать, что намеченный Гитлером план был довольно эффективен и мог принести и стратегическую, и политическую выгоду Германии. Этим ударом, с выходом к морю, гитлеровцы отрезали бы армию союзников, находившуюся в глубине Франции, захватили бы в Антверпене огромные запасы боеприпасов и другого имущества и окружили бы не менее 25 — 30 британских и американских дивизий. Если учесть, что к тому времени во Франции находились 62 дивизии союзников, то потеря почти половины из них, в основном английских, привела бы, по замыслу немцев, к коренному изменению обстановки в пользу Германии. Да к тому же быстрый разгром союзников, по замыслу Гитлера, дал бы возможность немедленно перебросить войска с запада на восток, чтобы отразить зимнее наступление русских. С присущей ему энергией Гитлер отдался осуществлению этой идеи. 12 октября он рассмотрел план наступления в Арденнах, который разработал Йодль. Этим планом предусматривалось нанести удар на 100-километровом участке, где размещались всего 4 дивизии союзников. А удар по этим четырем дивизиям наносили 5-я и 6-я танковые армии СС. Кейтель предложил назвать эту операцию «Рождественская роза», но Гитлер не согласился, сказал, что к Рождеству все должно быть закончено, и назвал эту операцию «Вахта на Рейне». К этому времени Гитлеру представили планы частных наступательных операций фельдмаршал Рунштедт и фельдмаршал Модель. Гитлер эти планы не утвердил и вызвал обоих к себе, чтобы разъяснить, почему он не утверждает их планы. — Может быть, ваши планы и целесообразны с военной точки зрения, но операция, которую я задумал, носит не столько военный, сколько политический характер. Вспомните о Фридрихе Великом: под Лейтеном и Россбахом он разбил противника, вдвое превосходившего его. Арденны станут моим Россбахом и Лейтеном. И результат этого беспрецедентного исторического события будет вполне определенным: лагерь противников третьей империи разлетится на части. 10 ноября Гитлер подписал приказ войскам, в котором подчеркивалась политическая направленность операции. Цель операции: добиться решительного поворота в ходе военных действий на западе и, возможно, войны в целом. Чтобы все командиры высоких рангов прониклись идеей фюрера и безоглядно, до конца, выполнили его приказ, фюрер приказал собрать на совещание высший командный состав до командиров дивизий включительно. 12 декабря они были собраны в ставку Рунштедта. После недавних событий, связанных с покушением, были предприняты особые меры предосторожности. У всех военачальников отобрали не только оружие, но и палки, портфели и документы. Почти за каждым генералом сзади стоял офицер-эсэсовец. Как вспоминал командир танковой дивизии Дайерлайн, «эсэсовская охрана следила за каждым генералом с такой свирепостью, что те боялись даже сунуть руку в карман за носовым платком». В своем двухчасовом выступлении Гитлер сказал, что победа в этой операции повысит моральное состояние немецкого народа и повлияет на общественное мнение в союзных странах. Стабилизация Западного фронта позволит перебросить войска на восток и там остановить наступление русских. — В мировой истории еще никогда не было коалиции, составленной из столь инородных элементов и со столь противоположными целыми, как коалиция наших врагов... Они уже сейчас день ото дня расходятся в своих целях... противоречия между ними растут с каждым часом. Если теперь последует пара очень сильных ударов, то можно в любой момент ожидать, что этот искусственно сохраняемый единый фронт рухнет при оглушительных раскатах грома. Очевидно, что политическая направленность той крупной наступательной операции ставилась во главу угла. Наметив план действия войск, Гитлер предпринял меры для дезорганизации тыла союзников. Он вызвал уже знакомого читателям по многим другим специальным заданиям эсэсовца Скорцене и поставил ему задачу сформировать специальную бригаду, включить в нее рядовых и офицеров, говорящих по-английски, экипировать всех в американскую военную форму, снабдить трофейным оружием и транспортом и, действуя в тылу противника, проводить там диверсионные операции и уничтожать живую силу. В особенности следовало уделить внимание захвату мостов через реку Маас для обеспечения быстрого продвижения немецких войск. Кроме того, ставилась задача дезорганизовать работу штабов и физически устранить крупных военных руководителей противника. И еще предусматривалась высадка парашютного десанта на дорогах в глубине обороны англо-американских войск, чтобы не допустить подхода подкрепления к участку прорыва. В частях 6-й танковой армии и среди населения был специально пущен слух, что скоро эти части будут отправлены на Восток. Гитлеру удалось на участке прорыва создать превосходство в людях в 2,5 раза, в танках — в 1,5 раза, в артиллерии — почти в 5 раз. 16 декабря 1944 года этот «удар больших надежд и чаяний» Гитлера был нанесен. Он был сокрушительным. Один из очевидцев так пишет в своих воспоминаниях: «Не ожидавшая удара 1-я американская армия была буквально сметена со своих плохо укрепленных позиций. Она потеряла все свои запасы горючего и боеприпасы». Одновременно диверсанты Скорцене, перемещаясь на трофейных джипах, наводили панику и ужас в американских тылах. Американский журналист Ингерсолл пишет: «Вражеские войска хлынули в прорыв, как вода во взорванную плотину. А от них по всем дорогам, ведущим на запад, бежали сломя голову американцы». Беспечность союзников перед этим наступлением немцев была просто поразительной. В ночь на 16 декабря все легли спать как обычно. В этот вечер ни один из американских командующих не предполагал крупного немецкого наступления. Командующий 12-й группой армий генерал Бредли собирался на следующее утро отправиться в ставку союзников близ Парижа, чтобы поздравить Эйзенхауэра с присвоением тому звания генерала армии — высшего в армии США. Вечером 15 декабря командующий английской армией фельдмаршал Монтгомери высказался в том смысле, что немцы более не способны на какое-либо крупное наступление, и испросил у Эйзенхауэра разрешения провести рождественский отпуск дома, в Англии. Нетрудно представить торжество и восторг на германской стороне. Газеты и радио просто захлебывались, описывая потрясающие успехи немецких войск. Гитлер торжествовал, и для того чтобы как-то особо отметить этот стратегический успех, так желанный для него, он ввел новую высшую награду — «Золотые дубовые листья к рыцарскому кресту». Первую такую награду 1 января 1945 года он вручил прославленному асу Руделю. Но на этом успехе Гитлер не собирался останавливаться. Он сказал: — Только наступление может дать нам еще возможность привести войну на западе к благоприятному повороту. Он был абсолютно уверен, что теперь союзники уж обязательно станут более сговорчивыми. Эйзенхауэр, в свою очередь, тоже понимал, что наступление в Арденнах — не только законченная операция: «Немцы предпринимают максимальное и решительное усилие с целью достижения победы на западе в возможно кратчайший срок. Битва в Арденнах является, по моему мнению, только эпизодом, и мы должны ожидать, что противник нанесет удары и в других направлениях». И вдруг, после таких потрясающих успехов, 8 января Гитлер срочно позвонил командующему Западным фронтом Рунштедту и приказал немедленно отвести войска на исходные позиции. И все соединения, совсем недавно нацеленные на продолжение наступления на запад, были повернуты в обратном направлении и стали отходить на восток. Что же произошло? Для того чтобы выяснить это, нам необходимо вернуться на восток, на советско-германский фронт.