Генералиссимус Суворов

– А, это Миша! Мишенька! - оживился Суворов. - Я знал вас вот этаким, - он показал рукой на аршин от пола. - Едал у вашего батюшки Андрея Степановича вареники. Да какие сладкие! Как теперь помню. Помню и вас, Михаило Андреич. Вы тогда хорошо ездили верхом на палочке. Как же вы тогда лихо рубили деревянной сабелькой!

Молодой, двадцатидевятилетний генерал Милорадович, шеф Апшеронского мушкатерского полка, стоял весь красный от счастья.

– Поцелуемся же, Михайло Андреич! Ты будешь герой.

Суворов обнял Милорадовича и опять стал в прежнее положение.

– Генерал-майор Тыртов!

– Помилуй бог, не слыхал. Познакомимся! - поклонился, не глядя на Тыртова, Суворов.

– Генерал-майор князь Багратион!

– Князь Петр, это ты? Помнишь Очаков, Брест, Прагу?

– Так точно, ваше сиятельство!

Суворов горячо обнял любимого князя. Поцеловал его в глаза, в лоб, в губы.

– Господь с тобою!

Русские генералы были все.

Суворов вскинул голову и стал ходить широкими шагами, говоря:

– Субординация! Экзерциция! Военный шаг - аршин, в захождении полтора. Голова - хвоста не ждет: внезапно, как снег на голову. Пуля дура, штык молодец. Мы пришли бить ветреных, сумасбродных французишек. Они воюют колоннами, и мы будем их бить колоннами! Глазомер, быстрота, натиск!

Потом круто повернулся на каблуках к Розенбергу:

– Ваше высокопревосходительство, пожалуйте мне два полчка пехоты да два полчка казаков!

– В воле вашего сиятельства весь корпус. Которых прикажете?

Суворов резко отвернулся от Розенберга.

Уклончивый ответ не понравился. Суворов вспыхнул и продолжал шагать, приговаривая:

– Намека, догадка, лживка, немогузнайка. От немогузнайки - много беды!

Высокий худой Розенберг стоял смущенный. Руки у него тряслись. Фельдмаршал разгневался, а почему - Розенберг так и не понял.

– Ваше сиятельство, мой полк готов! - молодцевато шагнул вперед князь Багратион.

Он знал суворовскую натуру: надо быстро и четко! И Суворов еще раз обнял Багратиона.

– Ступай, приготовь и приготовься! Помни: голова хвоста не ждет! Внезапно, как снег на голову!

III

В Валеджио Суворов принял рапорт командующего австрийской армией престарелого барона Меласа и произвел смотр его войскам.

Австрийскую армию Суворов знал хорошо еще по турецкой кампании, по Фокшанам и Рымнику, и смотр ничего нового дать ему не мог, но Суворов хотел всеми мерами поднять дух австрийской армии, которая несколько последних лет терпела неудачи.

– Что, старик, разобьем французов? - спросил Суворов у пожилого австрийского гренадера.

– Мы бивали врагов с Лаудоном, а с вашим сиятельством еще лучше будем бить! - отвечал, не задумываясь, гренадер.

Перед Суворовым целый час проходили полки.

Суворов был в белом австрийском фельдмаршальском мундире и небольшой каске.

Рядом с ним верхом на лошадях сидели старые кавалерийские генералы барон Мелас и венгерец Край.

Край, еще очень крепкий для своих шестидесяти пяти лет, был длинен, жилист и смугл.

А рыхлый небольшой Мелас, более старый, чем Край, уже с трудом сидел на лошади. Рука, державшая поводья, тряслась. Ему пристойнее было бы сидеть в покойной коляске, а не в седле, но барон бодрился: рядом с ним на казачьем коне молодцевато сидел его одногодка, сухонький, живой фельдмаршал Суворов.

Суворов, казалось, смотрел только на проходившие войска, но видел все: как перешептываются австрийские адъютанты, как барон Мелас по-стариковски шевелит пухлыми губами. Александр Васильевич в уме уже окрестил его "папа-Мелас".

Мелас был не бог весть какой талантливый полководец, но человек почтенный, всю жизнь в строю и не интриган, и потому Суворов чувствовал к нему расположение.

Австрийцы шагали браво. Башмаки у них не так истрепаны, как у Багратионовых егерей, которые прошагали столько верст. Белые мундирчики созданы только для парадов. Но - господь с ними! - надо для начала похвалить союзников.

– Шаг хорош: победа!-громко, чтобы слышали все, сказал Суворов, когда мимо него прошел последний австрийский взвод.

В своем же кругу Суворов дал другую оценку:

– Солдаты - неплохи. Много славян: чехов, поляков, русин.

С солдатом, помилуй бог, бить французов можно. Но офицеры австрийские никуда. Все они - немогузнайки. Что ни спросишь, один ответ: "Ich kann nicht bestimmt sagen!" (Не могу определенно сказать!). Ох, уже эти мне "нихтбештимтзагеры", "унтеркунфтщики"!

Суворову очень не понравилось, когда на его вопрос адъютанту, где генерал Фрелих, австрийский офицер ответил, что генерал Фрелих поехал за город, чтобы иметь лучший "унтеркунфт [52]".

Новое меткое суворовское словцо было готово.

– Куда может вести солдат такой офицер? Войска знают одно: оборону. Надобно переломить, переучить!

Завтра же начать!

Обучаться австрийские войска действительно начали со следующего дня.