Генералиссимус Суворов

Вскоре после разговора с Сигизмундом Нарцисовичем княжна Варвара Ивановна передала своему другу княжне Александре Яковлевне предсмертные слова Капочки и объяснение их, сделанное Кржижановским. Княжна Баратова при начале этого рассказа страшно побледнела и чуть было не лишилась чувств.

Только страшным усилием воли она постаралась показаться покойной и даже недрогнувшим голосом отвечала:

— Да, конечно же, она сумасшедшая…

— Теперь я это понимаю, но сколько времени заставила она меня помучиться… Ах, Капочка, Капочка, царство ей небесное.

Княжна Варвара перекрестилась. Княжна Александра Яковлевна машинально последовала ее примеру.

«Как могла она это узнать? Неужели он сам проболтался?.. Не может быть!» — мысленно недоумевала последняя.

Это было для нее новым подтверждением, что действительно князь отравлен. Иногда ей хотелось думать, что это простое совпадение, что князь умер разрывом сердца ранее, нежели пан Кржижановский прибег к последнему средству.

— А она не оставила никаких бумаг, записок?.. — спросила

княжна Александра Яковлевна делано равнодушным тоном.

— Нет… Я подарила все ее вещи Поле.

— Какой Поле?..

— Моей горничной…

— А-а-а…

— На этом разговор окончился. Княжна Баратова умышленно не продолжала его, чтобы не навести на мысль княжну Варвару о возможности существования какой-нибудь записки, оставленной покойной Капитолиной Андреевной. Княжна Александра Яковлевна была убеждена, что такая записка есть. Она сделала этот вывод из того, что девушка, которая решилась открыть перед смертью свою тайну подруге детства, должна была готовиться к этому еще при жизни.

— Что к смерти Капочки был причастен Кржижановский, в этом княжна не сомневалась. Предсмертная исповедь покойной, оборванная на полуслове, давала возможность предполагать, что она хотела указать на существование записки, но смерть помешала ей. Княжна Александра Яковлевна решилась произвести следствие.

— Если эта записка есть — она должна быть в ее руках.

XII. Дневник Капочки

— Княжна Варвара Ивановна совершенно не обратила внимания на вопрос княжны Баратовой о том, не осталось ли после Капочки каких-либо записок, и тотчас же забыла подробности разговора с Александрой Яковлевной об исповеди покойной. Она помнила лишь, что первая сказала: «Да, конечно же, она сумасшедшая».

— Несмотря на то, что княжна Прозоровская не только хотела верить, но теперь уже совершенно верила во все сказанное Сигизмундом Нарцисовичем относительно ее покойной подруги, подтверждение этого со стороны княжны Александры Яковлевны, которой она тоже доверяла, было для нее очень приятно.

— Она не заметила изменения в лице княжны Баратовой, когда та услыхала то страшное обвинение, которое сделала покойная Капочка на Кржижановского, да если бы и заметила, она могла приписать его тяжелым воспоминаниям об умершем брате, в сороковой день смерти которого случилась внезапная смерть Капитолины Андреевны, объяснившей в той же своей предсмертной исповеди, что она любила князя.

— Потому-то княжна Варвара Ивановна и помнила из всего этого разговора лишь одну фразу княжны Баратовой: «Конечно же, она сумасшедшая».

Княжна Александра Яковлевна отнеслась к этому разговору, как мы знаем, несколько иначе. Тотчас же по отъезде княжны Варвары она позвала свою горничную Стешу. Это была вертлявая брюнетка лет двадцати двух, уже около четырех лет, по окончании учения в одном из лучших модных магазинов, состоявшая при княжне Александре Яковлевне в должности камеристки.

— Что прикажете, ваше сиятельство? — вошла она в будуар княжны, куда последняя прошла, проводив княжну Варвару

— Вот что, Стеша… Ты знаешь всех слуг в доме князя Ивана Андреевича?

— Знаю-с, ваше сиятельство, да их там и не так чтобы много было… — отвечала Стеша, произнеся окончание фразы презрительно-насмешливым тоном.

— А Полю, горничную княжны Варвары, знаешь? — продолжала княжна.

— Как не знать Пелагею, знаем-с… Стеша лукаво улыбнулась.

— Чего же ты смеешься? — удивилась княжна.

— Да Пелагея-то эта самая к нам часто шастает, под видом как бы ко мне, по дружбе…

— Я не понимаю…

— Амуры у них тут-с, ваше сиятельство, с Михаилом.

— С Михаилом… Это младший буфетчик?

— Так точно, ваше сиятельство.

— А-а-а… Это хорошо…

— Какой тут хорошо, ваше сиятельство, ничего хорошего, он крепостной, она крепостная, да еще разных господ, какая же тут судьба…

— Я не о том, это я так… — спохватилась княжна Александра Яковлевна, подумавшая вслух.