Генералиссимус Суворов

Император Франц, увидев Суворова, прислал ему верховую лошадь, приглашая вместе с ним делать смотр. Суворов сел на лошадь и подъехал к Францу. Они стояли так, рядом, пропуская мимо себя полки.

Венцы теснились к дороге, лезли на заборы и деревья - с интересом смотрели на проходившие русские полки и на их необычайного фельдмаршала.

Русские войска, запыленные и загорелые, в своих темных, зеленых и далеко не новых мундирах были вовсе не парадны, но шли бодро, с веселыми песнями. Эти удалые, с посвистом, с гиканьем, песни поражали австрийцев: их войска мало и плохо пели.

А русский старичок фельдмаршал поражал их еще больше: он годился императору в дедушки, а был живее, энергичнее их молодого меланхоличного Франца.

Впрочем, приезд Суворова подбодрил и Франца, вселил в него надежду и радость. Император Франц вверил Суворову всю австрийскую армию в Италии. А для того чтобы подчинить ему старших австрийских генералов, пожаловал Суворову чин фельдмаршала австрийской армии.

Он обещал предоставить Суворову полную свободу ведения войны. Но Суворов еще по прежним турецким кампаниям хорошо знал австрийский гофкригсрат, его нелепое обыкновение пытаться управлять военными действиями из Вены, за тридевять земель от места боя. Без гофкригсрата австрийские генералы не могли сделать ни шагу, шли у него на поводу. Суворов ждал, что гофкригсрат попытается и в этот раз наложить свою руку.

Его ожидания сбылись.

Первый министр и председатель гофкригсрата барон Тугут, считавший себя большим знатоком военного дела, каким в действительности он никогда не был, хотел, чтобы Суворов изложил гофкригсрату план будущей кампании.

Суворов резонно ответил, что решит на месте, так как все предвидеть заранее невозможно и так как, кроме союзников, есть же еще и неприятель.

Тугут не окончил на этом свои домогания. Он прислал Суворову готовый план действий союзных войск до реки Адды. Члены гофкригсрата, привезшие план, требовали, чтобы Суворов рассмотрел его - исправил или изменил.

Суворов перечеркнул крестом план Тугута и внизу написал:

Начну кампанию переходом через Адду, а кончу где богу будет угодно!

В Вене - это не в Фокшанах: там можно было уйти от обсуждения плана с австрийским командующим, и там ведь был умный принц Кобургский, а здесь этот тупой, "тугой" - Тугут. Недаром его фамилия была "Тукихтгут", и барон только сократил ее для благозвучности.

Суворов знал эти заранее написанные планы, - они большею частью попадают в руки неприятеля.

- В кабинете - лгут, в поле - бьют! Поменьше разговоров, побольше дела!

Наконец, к радости Суворова, настал последний день пребывания в Вене. Он получил аудиенцию у Франца.

Император рассыпался в комплиментах Суворову, восхвалял его "великие испытанные дарования" и дал ему инструкцию.

Цель наступательных действий русско-австрийских войск одна: прикрывать австрийские владения от французов. (Австрийцы хорошо помнили, как еще так недавно, в 1797 году, Бонапарт оказался в нескольких переходах от Вены.)

Суворов с главными силами должен был перейти реку Минчио, овладеть крепостью Пескьерою и осадить Мантую, продолжая наступление на реки Адду и Олио.

О дальнейших своих действиях - немедленно сообщать в Вену.

По австрийским замыслам предполагалась бесцветная, тягучая кампания. Единственное, что из распоряжений Франца пришлось Суворову по душе, это поручение генералу Меласу заботы о продовольствии русских войск.

Пусть австрийцы занимаются снабжением, лишь бы не совали носа в его военные дела!

II

Суворов с Андрюшей Горчаковым и восемью казаками конвоя спешил через Виченцу и Верону в Валеджио, где командующий австрийскими войсками барон Мелас устроил главную квартиру. Суворов все время обгонял русские войска они эшелонами двигались туда же.

Несмотря на весеннее бездорожье, разливы рек и снег, лежавший в горах, русский корпус шел ускоренным маршем, сделав за 18 суток более 500 верст.

В Виченце Суворова встретил маркиз Шателер. Император Франц назначил маркиза генерал-квартермистром соединенной армии.

Суворов пригласил Шателера в свою карету - хотел поскорее узнать, кого же австрийцы подсунули ему в ближайшие помощники.

Когда в Вене император назвал маркиза Шателера, Суворов невольно насторожился. Ему так и представился завитой, напомаженный придворный франт. Но маркиз оказался не таким. Правда, он изысканно вежлив, а белый мундир на нем с иголочки, но на мундире у маркиза - орден Марии-Терезии.

- За какое дело изволили получить? - спросил Суворов.

- За Фокшаны.

- Ба, да мы, оказывается, старые боевые товарищи! - просиял Суворов.

Разговор оживился.

Суворов тут же узнал, что его молодой генерал-квартермистр (Шателеру было 36 лет) - бельгиец по национальности, что при Фокшанах он служил в корпусе принца Кобургского капитаном.

Перед Суворовым сидел настоящий военный и вообще образованный человек - это сразу давало себя знать.