Генералиссимус Суворов

Непроходимые, страшные Альпы остались позади. Суворов осмотрел здесь свои победоносные войска. В изодранном обмундировании, почти без обуви, исхудавшие, черные от бесхлебицы, холода и прочих лишений стояли полки. Все показное, павловское -пудра, букли, штиблеты, эспонтоны, алебарды - все это исчезло бесследно. Перед Суворовым безо всяких "прусских затей" стояли его всегдашние русские чудо-богатыри.

Суворов говорил войскам:

- Штыки, быстрота, внезапность - вот наши вожди. Неприятель думает, что ты за сто, за двести верст, а ты, удвоив, утроив шаг богатырский, нагрянь на него быстро, внезапно. Неприятель поет, гуляет, ждет тебя с чистого поля, а ты из-за гор крутых, из-за лесов дремучих налети на него как снег на голову. Рази, стесни, опрокинь, бей, гони, не давай опомниться: кто испуган, тот побежден вполовину. У страха глаза больше - один за десятерых покажется. Будь прозорлив, осторожен: имей цель определенную. Возьми себе в образец героя древних времен, наблюдай его, иди за ним вслед. Поровняйся, обгони - слава тебе! Я выбрал Кесаря. Альпийские горы за нами - бог пред нами: ура! Орлы русские облетели орлов римских!

Могучее "ура" было ответом на эти вдохновенные слова.

В Куре Суворов смог впервые подсчитать свои потери в Швейцарии. За шестнадцать дней беспрерывных боев и немыслимых переходов по альпийским кручам Суворов потерял меньше одной трети своей 20-тысячной армии.

- Александр Великий при движении через степи Гедрозии потерял три четверти армии. Ганнибал при переходе от Роны к По из сорока шести тысяч привел лишь двадцать шесть. Помилуй бог, мои потери совсем невелики! говорил Александр Васильевич своему племяннику Андрею Горчакову.

В Куре впервые за много дней солдаты получили мясную и винную порцию, обогрелись - дров было достаточно. Возле жарких бивачных костров мылись, приговаривая:

- Эх, хорошо это бессрочную амуничку побелить!

Стирали белье, кое-как чинили обувь, латали обмундирование. Пели песни, шутили. Переход через Альпы стался как тяжелый сон.

- Ну и горы, пропади они пропадом!

- Как еще ноги вынесли!

- Смерть русскому солдату - свой брат...

- Никто, как бог!

- Верно сказывает наш батюшка Александра Васильич: бог нас водит, он наш генерал!

Из Кура ушел к себе домой Антонио Гамма.

Суворов хотел щедро наградить его, но старик наотрез отказался от золота:

- Я не из-за этого шел!

Суворов уговорил его принять в подарок на память дорогую табакерку.

Они обнялись на прощанье, и оба прослезились. Суворов вышел провожать его на крыльцо. Стоял вместе с Аркадием, слугами, глядел ему вслед.

Антонио Гамма шел мимо солдатских костров. Солдаты, знавшие Антонио Гамма, жали ему руки, махали треуголками, гренадерками, кричали:

- Прощевай, дружок!

- Домой собрался? Хорошее дело!

- Счастливый путь!

У поворота дороги Антонио оглянулся в последний раз. Суворов все еще стоял на крыльце, - Антонио хорошо знал его фигуру. Антонио снял шляпу, помахал ею.

В ответ Суворов замахал рукой.

Антонио Гамма засморкался, уронил последнюю слезу и с грустью поплелся из Кура.

Глава десятая

ГЕНЕРАЛИССИМУС СУВОРОВ

Андрей Горчаков вышел вместе с князем Багратионом из фельдмаршальской палатки: Суворов, по старому своему обычаю, вскоре после обеда лег часика на два отдохнуть.

Русские войска возвращались после войны домой. Их знамена были покрыты новой, неувядаемой славой. Недаром Суворов сказал: орлы русские облетели орлов римских!

Ничто, никакие трудности и лишения не смогли сломить русского человека: ни сильный враг, ни природа.

Русские войска так же хорошо били врага в этих непривычных швейцарских горах, как бивали не раз в придунайских степях, в прусских лесах, в польских болотах. Далеко позади осталось все: неприступные, уходящие в облака альпийские вершины, узенькие, осыпающиеся под ногами оленьи тропочки, мрачные пропасти, леденящие струи низвергающихся водопадов.

Позади остались - привал на острых камнях под насквозь пронизывающим ветром, ночлег на снегу без огня и горячей пищи, мокрая, никогда не просыхающая одежда, изорванная обувь. Позади остался голод.

Суворовские полки возвращались из Баварии, где они стояли на квартирах, в Россию. Суворов разделил всю свою армию на три корпуса. Двум из них положено было идти через Богемию, а третьему через Моравию.

Сегодня полкам был назначен роздых. Отсюда дороги расходились: завтра одни сворачивали налево, другие - направо.

В лагере стояла тишина: солдаты чинили изношенное обмундирование и обувь.

День выдался ясный и чистый. Осень уже подходила к концу, но на солнце еще было тепло. На солнечной стороне палатки пригрелись, жужжали мухи.

- Сколько в эту пору у нас, в Грузии, вина! И какого! - мечтательно сказал Багратион, глядя куда-то вдаль.

- Зайдемте ко мне, князь, посидим, - предложил Горчаков. - Вином угощу, но, конечно, не грузинским, а таким, какое пили за обедом у дядюшки, - сущая немецкая кислятина...

- Спасибо. Посмотрите, - остановился Багратион,- по дороге кто-то скачет. Уж не из Петербурга ли?

- Где?