Генералиссимус Суворов

- Как старик ни скуп, а не поверю, чтобы отказывал сыну в необходимом! Просто Александр Васильевич сам уж такой. Про него я в штабе графа Румянцева разное слышал. Говорят, будто он ест солдатские щи да кашу. Потому, вероятно, отказывался сегодня от шербета и кофею, - усмехнулся Каменский.

- Щи да кашу? Это черт знает что! Генерал-майор и - щи да кашу! возмущался Салтыков.

- Иван Петрович, а почему граф Румянцев поручил именно ему сделать поиск? - спросил Каменский.

- Должно быть, потому, что Суворов в Польше отличился быстротою действий. Его войска проходили по пятьдесят верст в сутки.

- Ну, этого не может быть! - возразил Каменский.- Пятьдесят верст сам его величество король Фридрих Второй не сделал бы!

- А вы знаете, Михаил Федотович, что Суворов ни во что ставит короля Фридриха Второго? - спросил, оживляясь, Салтыков.

- Как? Суворов - Фридриха Второго? Это он-то? - удивленно переспросил Каменский, отставляя в сторону чашечку с кофе.

- Да, да, Суворов! Он не признает линейной тактики!

Каменский был поражен. Для него, боготворившего все прусское, все фридрихово, было странно слышать, что кто-то может думать иначе.

- Он не в своем уме! - выпалил Каменский.

Салтыков пожал плечами:

- Не знаю. Знаю только одно: Суворов все делает не так, как другие. Он с каждым солдатом запанибрата.

- Посмотрим, далеко ли он уйдет со своей тактикой,- горячился Каменский, не слушая, что говорит собеседник. - Теперь я понимаю, почему Суворов так презрительно отзывается о других!

- О ком, например? - насторожился Салтыков.

- Да хоть бы и о вас, Иван Петрович. Давеча, как вы на минутку ушли из комнаты, Суворов мне шепчет:

"Вы, шепчет, Михаил Федотович, знаете тактику, я - практику, а Салтыков, шепчет, не знает ни тактики, ни практики!" Каков?

Салтыков побагровел и вскочил с места.

- Ах, вот что! Ну, коли так, тогда пусть же он с одним Астраханским полком делает поиск! Я ему сикурсу не дам! Ни одного пехотинца! - стукнул он по столу кулаком. - Так и знайте - ни единого!

II

Астраханцев подняли барабаны.

Солдаты негоештского отряда, разбуженные среди ночи, вскакивали и торопливо одевались. У всех в голове стояло одно - басурманы!

Каждый спрашивал: "Где? Сколько?" И недоумевал, почему, однако, не слыхать еще ни выстрелов, ни яростных криков турецких янычар.

Солдат 1-й роты Воронов, на ходу перекидывая через плечо перевязь патронной сумки, бежал вместе с другими к полковой линейке.

Из всех палаток к линейке бежали всполошившиеся солдаты и офицеры. Но их ждало приятное разочарование: никаких басурман нигде не было. Из Букареста приехал новый начальник отряда, и ведено строиться к смотру.

Солдаты, повеселев, становились по местам. Они были удивлены: до сих пор ни один командир не подымал полк ночью. В рядах тихо обсуждали это диковинное событие.

- И чего выдумал - ночью устроить смотр!

- Пусть его смотрит. Нам же лучше, что не днем. В темноте не больно увидишь, скривил полк линию аль нет...

- Ну, не скажи, что нам лучше. А когда начнем метать артикулы по флигельману (Флигельман - солдат, делавший перед фронтом ружейные приемы, которые вслед за ним повторял весь строй.), так в этаком тумане ты и не разберешь, что там флигельман делает!

Капралы ходили вдоль шеренг, напоминали:

- Прихлопывать по суме, не жалея рук! По ружью пристукивать покрепче!

И кое-кому из нерадивых и нерасторопных прибавляли одно-другое словечко для пущего внушения.

Вдоль фрунта, запыхавшись, пробежал толстый полковник Батурин, временно командовавший негоештским отрядом.

Солдаты ждали, что вот-вот раздастся: "Слушай!" - и начнется надоедливая, ненавистная ружейная экзерциция.

Но вместо этого скомандовали: "Направо во фрунт! Ступай!" - и вывели полк за деревянные рогатки, которыми был обнесен весь лагерь от набегов турецкой конницы.

Полк построили на площади возле монастыря в каре, оставив одну сторону каре незамкнутой для спешенной конницы.

В середину каре быстро вошел небольшого роста человек в генеральском мундире. За ним спешили старшие начальники отряда - толстый Батурин, высокий жилистый подполковник Мауринов и юркий майор Ребок.

Незнакомый небольшого роста человек, вероятно, и был новый командир. Астраханцы с любопытством смотрели на него, стараясь получше разглядеть в предутренних сумерках.

Воронов смотрел и силился вспомнить, где он видел его.

- Да это никак тот Суворов, что был у нас командиром, когда мы стояли еще в Петербурге.

Помнишь? - сказал Воронову его сосед, мушкатер Клюшников.

Воронов не мог знать Суворова по Астраханскому полку: он только год назад попал в этот полк. Но помнил зато Суворова еще по Новой Ладоге. И когда Клюшников напомнил ему, он сразу признал Суворова.

- Да, да, это Суворов! - обрадовался старому знакомому Воронов.- Такой же маленький, худенький. И все не постоит спокойно на одном месте. Я у него в Суздальском полку служил.

- Мало ли похожих! - сказал другой сосед Воронова, всегдашний спорщик в капральстве.- Генерал Каменский тоже невелик ростом...

- Да я те говорю, это он, - горячо ответил Воронов. - И тогда вот так же, бывало, подымет полк на ученье ни свет ни заря...