Генералиссимус Суворов

Казаки так же бережно сняли Суворова, и он заковылял к коню. На полпути к лагерю их встретили два эскадрона гусар Цеклера, высланные принцем для охраны Суворова. А у лагеря нетерпеливо ждал сам принц Кобургский.

- Ну, как? - спросил он, подъезжая к Суворову.

- Стоят хорошо, как дома. Но мы их завтра прогоним. Вы подумайте, ваше высочество, а я, простите, поеду немного отдохну!

Красные, воспаленные от бессонницы глаза Суворова смотрели устало. Лицо пожелтело и осунулось.

- Да вы едва держитесь на ногах. Вы сегодня спали? - участливо спросил принц.

- Нет.

- А вчера?

- Нет.

- А позавчера?

- Нет.

- Когда же вы спали?

- Еще в Бырладе...

Принц всплеснул руками:

- Так же невозможно!

- Ваше высочество, я пришлю к вам полковника Золотухина, вы обсудите с ним, а я поеду спать.

И, слабо улыбнувшись, Суворов поехал к своему лагерю.

Принц молча смотрел ему вслед.

"Удивительный человек!"-думал он.

V

Зыбину этот ночной марш был особенно несносен. Еще выступая из лагеря, Суворов сам объехал полки и строго приказал, чтоб на марше никак не обнаружить себя.

- Не курить, огней не высекать. Языком попусту не чесать. Команда вполголоса. Горнисты, барабанщики - замри! Чтоб как снег на голову!

Так всю ночь и шли: ни закурить, ни поговорить. Иди и только оберегайся - не звякнуть бы невзначай ружьем, не споткнуться бы обо что-либо на дороге.

До первого турецкого лагеря, к которому шли, говорят, еще верст пятнадцать. Казалось бы, к чему такая сугубая предосторожность, но раз Суворов, приказал, стало быть надо исполнять. Хотелось курить, гнало слюну. Эх, беда - затянуться нельзя!

Зыбин примечал - он томился не один в их капральстве. Воронов, который всегда много курил, жевал что-то на ходу. Подпоручик Лосев часто сплевывал видать, тоже охота покурить. Поговорить бы хоть, отвлечься - и то нельзя.

Впереди далеко видны турецкие огни. Небось, кашу варят, не ждут гостей!

Вот послышался рев осла, - у турок их много. "Ах ты, пропади пропадом, как ревет! Скрипит, ровно немазаная молдаванская телега..."

Зыбин повернулся было к своему соседу Огневу, хотел шепнуть ему, но в полутьме увидал - Огнев недовольно сдвинул брови, замотал головой: молчи уж!

Со скуки поглядел на звезды: "Ковш-то где.

У нас - чуть повыше и левее..."

И вот так шли и шли втихомолку. Если кто-либо в рядах нечаянно звякал ружьем о водоносную флягу или спотыкался, на него первым выпучивал глаза ефрейтор Воронов. Затем сердито шикал капрал, и, наконец, подбегал, придерживая левой рукой шпагу, подпоручик Лосев: "Что, кто? Тише!"

И в этой напряженной тишине как-то больше клонило ко сну.

...Уже совсем рассвело, когда подошли к реке Рымне. Рымна была мелководна - по колено. Поеживаясь, ступили в воду. Пошли через реку. Зыбин насчитал сто восемьдесят четыре шага. Он шел и смотрел, как осторожно, полуприседая, идет Воронов.

- Не любит дядя Ворон водички,- всегда трунил он над любившим выпить ефрейтором.

Хлюпая набравшейся в сапоги водой, взобрались по крутому, обрывистому берегу. Турецких огней уже не было видно. Впереди темнели кусты. Неужели опять проклятые колючки, как там, возле Фокшан? Все руки расцарапаешь, все шаровары изорвешь!

По рядам прошло тихое:

- Становись в каре!

Дело привычное, ровно щи хлебать! Построились быстро. Стояли, ожидая сигнала идти вперед.

Барабанщик дядя Ваня, который умел барабанить и в то же время показывать, как сапожник колет шилом, всучивает дратву, уже стоял наготове. Он сразу повеселел, сморкался наземь, не заботясь о том, что получается довольно громко.

Кавалерия уже заняла свою всегдашнюю третью линию. Пехотные каре были впереди.

К каре апшеронцев подъехала группа всадников. Зыбин узнал нового командира полка, широкоплечего полковника Апраксина, и высокого одутловатого генерал-майора Познякова. Посреди них на небольшой лошаденке сидел генерал-аншеф Суворов.

А рядом с ним - вихрастый казак Ванюшка. Затесался, будто и он - чин. А ведь только возит за генералом Суворовым его тяжелую саблю. Сам же Суворов - с одной нагайкой.

Что-то указывает ею в сторону, машет. Видно, чем-то недоволен.

- Замешкались. Все дело испортят. И еще этот Тищенко - словно за смертью поехал! - услышал Зыбин, что говорил Суворов.

Генерал-аншеф со свитой проехал к передней линии гренадер и егерей. Солдаты чуть оживились, стояли вольно, откашливались, сморкались.

Суворов возвращался назад, когда сзади, от третьей линии, послышался конский топот. Все увидали мчавшегося генеральского адъютанта.

К удовольствию Зыбина, Суворов остановился возле их каре. Зыбин слышал, как генерал-аншеф быстро спросил у адъютанта:

- Ну что, скоро ль принц? Чего он там замешкался?

- Поспешают, ваше высокопревосходительство! - отвечал запыхавшийся адъютант. - Я как сказал, что ежели вы отстанете, мы тотчас же одни ударим на турок, так австрийские офицеры кинулись подгонять солдат: "Скорее, скорее! Сувара кричит: "Вперед". Если мы не поспеем, русские пойдут одни, их разобьют и разобьют нас".

Суворов рассмеялся.

- Только испугом и можно взять!