Генеральная проверка

«…Страшной была та ночь! — вспомнит протоиерей Йордан. — Утром я должен был пойти в церковь. Очередь служить была собрата Михаила Иванова. Долго ждал, пока ударят в колокол. Не ударили. Пошел в церковь, не нашел никого, кроме церковного служки Душко Стоянова. Спросил, почему не звонит колокол. Тот сказал: «Новая коммунистическая власть не разрешает бить в колокол и служить в этот день…» Направился в общинное управление. Там застал Цеко Тодорова и Генко Крыстева. Спросил, почему не разрешают звонить в колокол и служить литургию. Сказали, что время тревожное, не нужно собирать толпу даже в церкви.

К девяти часам Фердинанд пал. Потери были только в стане сторонников старой власти. Коммунисты в ту ночь не потеряли ни одного человека.

Мне, приходскому священнику, выпала доля участвовать в погребении убитых. Разрешили перенести тела убитых в их дома и затем похоронить, но с условием, чтобы в похоронах участвовали только священник и близкие родственники».

С крестом в руке и пучком базилика протоиерей сновал по освобожденному городу, подслушивал и подсматривал, где что происходит. Несколько раз он возвращался домой, беспокоясь об иеромонахе, Антиме и флорентинском попике, советовал им оставаться на месте, не показываться на улице, пока не стихнет стрельба.

— Неужели наступил конец, отче Йордан? — спрашивал иеромонах. — Что будем делать теперь?

— Терпение, братья. Полковник Пазов знает свое дело.

— А почему не дают звонить в колокол?

— Боятся они…

— А что делается в селах?

— Повсюду восстали, если судить по числу прибывающих в город. Толпами, толпами прибывают…

— А главари?

— Их еще нет. Но ожидают в любой момент.

И снова протоиерей отправляется в город с крестом в руке и с пистолетом, спрятанным под рясой.

— Батюшка, — сказали ему в конце концов, — возвращайся домой. Хватит болтаться по городу, можешь пострадать.

— Я хороню убитых. Отпеваю их.

— В твоем отпевании нет надобности.

— Это мой долг, господин.

— Я не господин, а товарищ.

— Никакой ты для меня не товарищ.

— А я запрещаю тебе называть меня господином! И хватит трясти своей рясой по городу. Иначе я за твою жизнь не отвечаю.

— Угрожаешь?

— Не угрожаю, а предупреждаю! Это во-первых, а во-вторых, скажи клисурскому попу и флорентинскому попику, чтобы из твоего дома никуда не высовывались, пока в городе не станет спокойно.

— Они больные и лежат с температурой…

— Ложись и ты с ними.

Этот разговор между протоиереем и Митрушкой происходил в половине десятого. В десять часов протоиерей закрылся в церкви, решив оттуда «понаблюдать за обстановкой».

В эти часы 23 сентября началось «великое переселение народов». Из всех близлежащих сел прибывали, как говорил протоиерей, толпами вооруженные и безоружные люди, собирались перед Народным банком, где разместился городской революционный комитет, просили оружия и ждали, когда их поведут в бой. Одна походная кухня, установленная на площади, уже дымилась, там варились бобы для повстанцев. Вот как об этом пишет генерал Михайлов:

«…Из сел прибывали вереницы повозок с пшеницей, хлебом и другой провизией, необходимой для нормальной жизни людей. В нескольких местах в городе находились походные кухни, и бойцы формируемых подразделений обеспечивались горячей пищей и хлебом. Походная кухня располагалась и около Народного банка. Здесь питались преимущественно повстанцы, прибывавшие из близлежащих сел. В больших котлах, установленных на камнях, непрерывно готовилась пища…»