Быстро вбегает высокая крупная женщина со страдальческим и вдохновенным лицом, растрепанная, с хитрыми молодыми глазами. Это СТАРУХА ГУРЕВИЧ (актриса Г. Волчек).
Старуха Гуревич (торжественно). Еще два дня таких сборов — и меня повезут… Но только не в Москву, а на еврейское кладбище! У вас есть шпагат?
Шварц. Поищем.
Вольф. А «здравствуйте» вы не умеете говорить?
Старуха Гуревич (равнодушно). Здравствуйте.
Шварц (засмеялся). Смотрите, она не узнала! Это же Мейер Вольф!
Старуха Гуревич. Какой еще Мейер Вольф?! (Вздрогнула, вскинула голову.) Бросьте шутить! Мейер Вольф?!. Это вы?
Вольф. Я.
Старуха Гуревич. Оттуда?
Вольф. Да.
Старуха Гуревич. Насовсем?
Вольф. Да.
Старуха Гуревич. Крупное дело?
Вольф (неуверенно). Как вам сказать…
Старуха Гуревич (почти угрожающе). Ну-ну-ну!
Вольф (пожал плечами). Допустим.
Старуха Гуревич. Он хочет меня обмануть! (Усмехнулась.) Имейте в виду — мужчин я вижу насквозь! (Неожиданно всхлипнула.) А Яшенька все лежит, знаете? Лежит, не встает. Доктор Ковальчик, этот умник, говорит — везите его на грязи! Так я его спрашиваю, этого умника, — зачем нам куда-то ехать и тратить деньги, когда грязь — это как раз то единственное, что мы всю жизнь имеем дома! И притом совершенно бесплатно! (Снова всхлипнула, засмеялась, двумя пальцами, благоговейно, ухватила Вольфа за рукав пиджака.) А костюмчик тоже оттуда? Пустяки — выделка! А про меня вы уже слышали, Мейер? Везу своих в Москву… Великий путешественник, Колумб!.. Абрам, вы мне, наконец, найдете шпагат?
Шварц. Держите.
Старуха Гуревич. Спасибо… Знаете что? Приходите к нам. Через полчаса, когда мы поужинаем. Посмóтрите наши железнодорожные билеты, сделаете с Яшенькой немножко лехаим на дорогу… Ну, и потом вы нам, Мейер, про все расскажете! Хорошо?
Вольф. Хорошо.
Старуха Гуревич. Так я за вами зайду!
Старуха Гуревич убегает. В дверях она задерживается, оборачивается, — видимо, собирается еще о чем-то спросить, затем, передумав, машет рукой и исчезает.
Шварц (помолчав). Полное впечатление, что она действительно едет открывать Америку — так она шумит!
Вольф. Да, кстати, Абрам, а как поживает ваше собрание почтовых открыток?
Шварц (церемонно и гордо). Благодарю вас, мое собрание поживает неплохо! У меня уже две с половиной тысячи штук! (С надеждой.) Может, хотите взглянуть?
Вольф. С удовольствием.
Шварц вынимает из ящика стола толстый, переплетенный в кожу альбом, осторожно кладет его на колени.
Шварц (шепотом). Здесь у меня Европа… Вот объясните мне, Мейер, почему такое — когда я вижу нарисованную картину «Лес шумит» или там, я знаю, «Море волнуется», так я поглядел на нее один раз и мне довольно, клянусь вам! А вот — простая фотография и под ней подписано «Пляс де ля Конкорд», и ходят люди, и всякое такое — так на эту фотографию я могу смотреть целые сутки и мне не скучно!
Вольф вытаскивает из кармана несколько почтовых открыток, протягивает их Абраму Ильичу.
Вольф. А такие у вас есть?
Шварц (всплеснул руками). Мейер!
Шварц бережно разложил открытки на столе.
Вольф. Есть такие?
Шварц. Нет, таких у меня нет… Ни одной такой нет… Вот это что?
Вольф. Берлин, Аллея Победы… Видите, вон — в углу газетный киоск? Там я, между прочим, и купил эту открытку!
Шварц. Вы были в Берлине?
Вольф. Проездом.
Шварц (восторженно). Честное слово, Мейер… Я вам, конечно, верю, но мне все время кажется, что вы врете! Это же сон — еврей из Тульчина идет по Берлину, по Аллее Победы!
Вольф (улыбнулся). А как вам нравится Испания?
Шварц (тряхнул головой). Про Испанию я даже говорить не хочу!.. Сокровище, Мейер! Они очень странные люди, эти испанцы. Обычно они снимают одну Альгамбру… Какую открытку ни возьми — Альгамбра, и снова Альгамбра, и нох-а-мул Альгамбра… А тут — Барселона, Кордова — сокровище! (Шварц перелистывает альбом, неожиданно замирает, тихо вскрикивает.) Боже мой!
Вольф. Что случилось?
