Генеральный штаб в предвоенные годы

До июня 1939 года боевыми действиями советских войск в районе Халхин-Гола руководил командир 57-го особого корпуса комдив Н. В. Фекленко, комиссаром корпуса был бригадный комиссар М. С. Никишев, начальником штаба комбриг А. М. Кущев. 1 июня во время доклада К. Е. Ворошилову (на этом докладе присутствовал и я) о ходе боев в районе реки Халхин-Гол Нарком обороны высказал мнение о том, что Н. В. Фекленко надо было бы заменить, поскольку он не понимает природы боев на территории Монгольской Народной Республики, где для руководства боевыми действиями подошел бы хороший кавалерийский начальник, тем более что в состав войск, действовавших против японцев, входили монгольская конница, механизированные бригады и одна стрелковая дивизия.

Начальник Генерального штаба Б. М, Шапошников согласился с предложением К. Е. Ворошилова, и мы стали искать подходящего командира. Я предложил назначить на эту должность Г. К. Жукова, который в то время служил в Белорусском военном округе инспектором конно-механизированной группы (в случае войны этой группой должен был командовать Г. К. Жуков). С Г. К. Жуковым я познакомился еще в 30-х годах в этом же округе, где он был командиром кавалерийского полка, а в последующем командовал 4-й кавалерийской дивизией и кавкорпусом. В его служебных аттестациях всегда отмечались незаурядные организаторские способности, сила воли, неукротимая энергия и хорошая оперативно-тактическая подготовка.

Через некоторое время К. Е, Ворошилов позвонил мне из Кремля и приказал срочно связаться со штабом Белорусского военного округа, чтобы передать приказ о вызове Г. К. Жукова в Москву.

2 июня Г. К. Жуков был уже в Москве; получив назначение на должность командира 57-го особого корпуса, он срочно вылетел в Монголию.

В связи с этим следует привести довольно курьезный, но поучительный факт, который связан с пребыванием в Монголии командарма 1 ранга Г. И. Кулика, командированного в район боевых действий. Не имея веских оснований, он в ночь на 14 июля потребовал отвести главные силы корпуса с восточного берега реки Халхин-Гол на западный в целях якобы приведения в порядок частей, их доукомплектования и перегруппировки для активных действий. Удержание же плацдарма на восточном берегу возлагалось на усиленные отряды.

С таким решением командир 57-го особого корпуса комдив Г. К. Жуков не согласился, так как отводить войска в данной обстановке было нецелесообразно и даже пагубно. Однако о случившемся он немедленно доложил Наркому обороны Маршалу Советского Союза К. Е. Ворошилову.

14 июля распоряжение Г. И. Кулика, как неправильное, было отменено Ворошиловым, а ему объявлялся выговор за самоуправство, выразившееся в отдаче без ведома и санкции Наркома обороны директивы командованию 57-го стрелкового корпуса об отводе главных сил с восточного берега реки Халхин-Гол. При этом указывалось, что недопустимый с его стороны акт был совершен в момент, когда противник, измотанный нашими войсками, перестал представлять собой серьезную силу, и только ничем не оправданный отход советских войск спровоцировал японцев на новые, хотя и слабые действия. И действительно, в ходе отвода войск мы потеряли высоты Песчаную и Ремизова, которые имели важное для нас оперативно-тактическое значение.

Главный военный совет обязал Г. И. Кулика впредь не вмешиваться в оперативные дела корпуса, предоставив заниматься этим командованию корпуса и Г. М. Штерну{107}. Ему предписывалось ограничить свою работу инструкторскими функциями и 20 июля, закончив дело, выехать в Москву.

Приведенный пример говорит о том, что принятие серьезных оперативных решений не терпит импровизации, легковесного отношения к порученному делу, поскольку в боевой обстановке за это можно поплатиться дорого. Отдавая свое распоряжение, Г. И. Кулик руководствовался не трезвым расчетом, а эмоциональным моментом, навеянным мнимой активностью противника. При этом он не посчитался с аргументированным мнением командования корпуса и его штаба, несших непосредственную ответственность за успех оборонительной операции.

Амбиция, в которую часто впадал Г. И. Кулик, не позволила ему быстро разобраться в допущенных им ошибках. Прибыв в Москву, он сразу же позвонил мне и попросил срочно прийти к нему. Когда я прибыл, Кулик спросил меня, знаю ли я обстановку на Халхин-Голе. Я ответил утвердительно. "Нет, вы не знаете, - сказал Г. И. Кулик. - Обстановка там такова, что если мы срочно не подбросим пять - семь дивизий, то японцы через несколько дней будут в Чите. Я вызвал вас для того, чтобы вы дали свои соображения, откуда и в какой срок можно направить эти дивизии в район Читы".