Генеральская правда. 1941-1945

Суды чести, эти акты «советской инквизиции», просуществовали в СССР два года и вынесли около 50 приговоров. Они стали важным звеном в резком переходе страны к всеохватной секретности, к самоизоляции и нарочитому национальному самовозвеличиванию. Но это полбеды. Главное — сталинская «монополия на истину» сопровождалась массовым «душевредительством». Сколько человек, даже в качестве зрителей прошедших через гнусные комедии, которые неизменно оборачивались самой настоящей драмой, а то и трагедией, предпочли потом «не высовываться».

Но такого человека, как Николай Герасимович Кузнецов, сломить было не под силу даже сталинской системе. Тут была тщетна любая кремлевская драматургия. «От службы во флоте я отстранен, но отстранить меня от службы флоту — невозможно», — с полным сознанием свой правоты написал адмирал на закате жизни.

Очерк 6 ПОЛИТИЧЕСКИЙ РАССТРЕЛ МАРШАЛА ЖУКОВА

Коллизия, связанная с внезапным освобождением Маршала Советского Союза Г.К. Жукова от всех партийных и государственных постов, привлекала внимание историков буквально с самого момента принятия решения об этом на пленуме ЦК КПСС в октябре 1957 г. Однако тема сразу попала в разряд запретных, писать о ней не позволялось, яркая иллюстрация чему — отсутствие даже упоминания о «деле Жукова» в мемуарах самого маршала.

Табу было снято лишь во второй половине 80-х гг. Но публикации тех лет базировались на узком круге источников — в основном на разрозненных беседах самого Жукова с некоторыми историками, писателями и журналистами (Н.Г. Павленко, К.М. Симонов, Н.А. Светлишин) и воспоминаниях других участников октябрьского пленума. Режим секретности, к слову, по сей день не претерпевший сколько-нибудь серьезного ослабления, делал практически недоступными для исследователей документы руководящих партийных органов. Естественно, эти публикации грешили большими неточностями. Причина коренилась не только в недостатках человеческой памяти — инструмента, как известно, далеко не совершенного, но и в том, что даже самому Георгию Константиновичу, не говоря уже о других мемуаристах, было известно далеко не все о том, как против него готовился и осуществлялся заговор. Те же, кто, подобно бывшему первому секретарю ЦК КПСС Н.С. Хрущеву, был информирован в достаточной мере, не были склонны к откровенности, поскольку стремились задним числом оправдать свое участие в недостойной травле национального героя. И лишь совсем недавно стало возможным представить «дело Жукова» во всей его последовательности, сложности и полноте и очистить имя маршала от злых партийных наветов.

Середина 50-х гг. стала звездным часом Жукова-политика. Возвращенный в марте 1953 г. в Москву, он стал сначала заместителем министра, а в 1955 г. — министром обороны СССР. В июне 1957 г. вошел в состав высшего партийно-политического органа — Президиума ЦК КПСС. В декабре 1956 г. в связи с 60-летием со дня рождения удостоился четвертой звезды Героя Советского Союза.

В эти годы Жуков сыграл важную роль в десталинизации нашего общества. Решающее значение имела его политическая позиция в июне 1957 г., когда В.М. Молотов, Г.М. Маленков, Л.М. Каганович, Н.А. Булганин и К.Е. Ворошилов выступили против линии на преодоление наиболее вопиющих последствий культа личности И.В. Сталина. На заседании Президиума ЦК этой группе политиков удалось даже провести решение об освобождении Хрущева от должности первого секретаря ЦК КПСС, но позиция министра обороны спутала все их карты. Жуков добился, чтобы вопрос был перенесен на пленум ЦК, а затем в считаные дни, используя военно-транспортную авиацию, сумел собрать в столице большое число членов Центрального комитета. Ход пленума был совершенно иным, нежели заседаний Президиума ЦК, и завершился он изгнанием с руководящих постов наиболее одиозных сталинистов.

В речи на июньском пленуме Георгий Константинович, опираясь на большое количество достоверных фактов, показал истинный облик членов «антипартийной группы». Последние были буквально приперты к стенке свидетельствами их личной причастности к массовым репрессиям. «Товарищи! — страстно говорил Жуков. — Весь наш народ носил Молотова, Кагановича, Маленкова в своем сердце, как знамя, мы верили в их чистоту, объективность, а на самом деле вы видите, насколько это грязные люди. Если бы только народ знал, что у них на руках невинная кровь, то их встречал бы народ не аплодисментами, а камнями» [286].