Генеральская правда. 1941-1945

Еще более категорично высказывался генерал армии Штеменко: «У Верховного Главнокомандующего А.И. Антонов пользовался непререкаемым авторитетом. И я полагаю, что тут не последнюю роль сыграла мужественная прямота Алексея Иннокентьевича, правдивость его докладов, в которых всегда и все строго соответствовало истине, как бы горька она ни была. При необходимости Антонов осмеливался возражать Сталину и уж во всяком случае высказывал свое мнение»[251].

Не беремся оспаривать наблюдения столь авторитетных и знавших обстановку в верхах военачальников и авиаконструктора. Но осмелимся высказать убеждение в том, что на судьбе Алексея Иннокентьевича в полной мере сказалось далеко не лучшее качество Сталина — относиться даже к самым заслуженным людям под углом зрения функциональности. Как только острая нужда в человеке проходила, для вождя он существовать переставал. С приходом мирных дней никакой былой авторитет Антонова не помешал Сталину без всякой вины со стороны Алексея Иннокентьевича буквально выставить последнего за порог.

Сталин перестал ощущать необходимость в военных интеллектуалах, стратегах, к тому же имеющих по всем вопросам собственное мнение и с большим мужеством это мнение отстаивающих. Образно говоря, на второй план уходили Жуковы и Антоновы, их места занимали не хватающие звезд с неба, но зато безгласные и покладистые Булганины.

Фактическое изгнание генерала армии Антонова из центрального аппарата произошло при следующих обстоятельствах. Маршал Василевский, который совмещал две должности — начальника Генштаба и первого заместителя министра Вооруженных Сил, попросил освободить его от первой из них, ссылаясь на перегруженность. Взамен предложил кандидатуру Антонова, высоко отозвавшись о своем первом заместителе. Его главный довод состоял в том, что Алексей Иннокентьевич успешно справлялся в 1944—1945 гг. с обязанностями руководителя «мозга армии».

Однако, как рассказывал Василевский писателю К.М. Симонову, на заседании Политбюро, где решался вопрос с назначением нового начальника Генштаба, произошло совершенно неожиданное: Сталин выдвинул кандидатуру начальника Оперативного управления генерала С.М. Штеменко. Попытки отстоять Антонова ни к чему не привели.

Назначение Штеменко, как и последующее снятие Антонова, Василевский связывал с происками Берии, стремившегося укрепить свое влияние на армию («лубянский маршал» знал Штеменко по совместным поездкам на Северо-Кавказский и Закавказский фронты). Бывший же начальник Генштаба, став жертвой интриг в высших эшелонах власти, принужден был ехать в Закавказье. «Когда я сказал ему об этой, совершенно неожиданной для него новости, он чуть не заплакал», — с горечью вспоминал Василевский[252].

Алексей Иннокентьевич с достоинством перенес эту опалу. Через год после смерти Сталина он был возвращен в Генеральный штаб, позднее стал первым начальником Штаба Объединенных вооруженных сил государств — участников Варшавского договора.

Что говорить, достойное завершение военной карьеры. И все же стоит признать: этот примерный солдат и настоящий военный интеллигент с сильным мышлением и тонкой душевной организацией не был оценен по достоинству. Да и в нашей исторической (как и художественной) литературе ему не очень повезло. До сих пор фамилия генерала армии Антонова редко упоминается среди военачальников, имеющих особые заслуги перед Родиной.

В 2003 г. группа военачальников Советских Вооруженных Сил (все четверо ныне живущие Маршалы Советского Союза В.Г. Куликов, В.И. Петров, С.Л. Соколов и Д.Т. Язов, а также генералы армии В.И. Варенников, М.А. Гареев и А.И. Грибков) обратились к Президенту России В.В. Путину с ходатайством о посмертном присвоении Алексею Иннокентьевичу Антонову звания Герой России в знак признания его выдающихся заслуг перед народом в достижении Победы в Великой Отечественной войне. Судя по всему, ходатайство так и затерялось в лабиринтах кремлевской администрации. А чиновник средней руки из Главного управления кадров Минобороны недрогнувшей рукой отписал: «Оснований для положительного решения вопроса в рамках действующего законодательства не имеется»...

Очерк 3

ВСЯК КУЛИК СВОЕ БОЛОТО ХВАЛИТ

Не успел минуть месяц с начала Великой Отечественной войны, как на стол секретаря ЦК ВКП(б) Г.М. Маленкова, отвечавшего в партии за кадровую политику, легло письмо начальника 3-го управления Наркомата обороны СССР — военной контрразведки майора госбезопасности А.Н. Михеева. Оно имело гриф «Совершенно секретно» и иным просто не могло быть, поскольку касалось личности заместителя народного комиссара обороны Маршала Советского Союза Г.И. Кулика.

Паутина подозрительности и шпиономании, которой маршалу, в отличие от многих сподвижников, удалось счастливо избежать в самый разгар репрессий 1937—1938 гг., теперь грозила опутать с головы до ног. Приложенная к письму справка содержала такую убийственную дозу компромата, которой хватило бы на то, чтобы бросить в небытие не одного человека.