Генеральская правда. 1941-1945

5 марта в 8 часов вечера (то есть когда жизнь лидера партии и государства еще теплилась) состоялось совместное заседание пленума ЦК КПСС, Совета Министров и Президиума Верховного Совета СССР, на котором была определена новая конфигурация властных структур и их персональный состав. «В связи с тем, что в руководстве партией и страной отсутствует товарищ Сталин», по предложению Берии пост главы правительства СССР занял Маленков. Стало быть, еще живой Сталин был лишен своих полномочий. У «верных учеников» вождя даже не хватило терпения, чтобы дождаться его кончины, хотя все знали, что он уже агонизирует. Берия, Маленков, Хрущев все время ждали звонка от Булганина, которого оставили у постели уходившего в иной мир диктатора. Звонка все не было (Сталин скончался в 21 час 50 минут), и заседание началось. «Ученики» рвались к переделу власти, ссылаясь на необходимость «обеспечения бесперебойного и правильного руководства всей жизнью страны».

Прежде чем из Кунцево раздался столь ожидаемый телефонный звонок, в Кремле успели поделить все ключевые посты. Первыми заместителями председателя Совета Министров стали Л.П. Берия, В.М. Молотов, Н.А. Булганин и Л.М. Каганович. Вместе с «обычными» заместителями главы правительства — членами Президиума ЦК А.И. Микояном, М.Г. Первухиным и М.З. Сабуровым — они составили президиум Совета министров.

Изменения были внесены и в организацию высших партийных органов. Президиум ЦК (так с октября 1952 г. стало называться Политбюро) «в целях большей оперативности» сократили до 11 человек. Хрущев оставил пост руководителя Московского горкома партии и «сосредоточился» на работе в Центральном комитете, иначе говоря, он должен был заменить Сталина как руководителя партии (что вскоре и произошло).

Судьба распорядилась так, что из членов высшего руководства именно Булганин единственным оказался у смертного одра вождя. Что думал, что чувствовал Николай Александрович в момент ухода человека, которому он был всецело обязан своим возвышением? Увы, мы уже никогда об этом не узнаем, разве что каким-нибудь чудесным образом в каком-нибудь закрытом архиве окажутся его записки.

Кончина Сталина обострила борьбу за освободившийся «трон». Лидером государства хотели стать и Хрущев, и Маленков, и Берия, да, вероятно, не только они одни. Булганин не заявлял претензий на самостоятельную роль, но и уходить на задний план не собирался. Главное, что он сохранил свое членство в Президиуме ЦК КПСС и остался в должности одного из первых заместителей главы правительства, став одновременно вновь министром обороны.

Главную роль в возвращении Николая Александровича в военное ведомство сыграл Хрущев, которого связывали с Булганиным дружеские чувства. Но не только личная дружба, но и прагматические соображения заставляли Хрущева искать политического союза со своим приятелем. Никита Сергеевич хорошо понимал, что без опоры на армию ему не удастся реализовать свои честолюбивые замыслы. Показательно, что в переломный момент партийно-государственная элита вновь предпочла видеть во главе Вооруженных Сил не профессионала, а партократа. В этом была своя логика, ибо использовать армию в политических играх профессионал наверняка бы отказался (как позднее, собственно, и произошло с маршалом Жуковым).

Претендентов на лидерство в партии и стране объединял страх перед Берией. Все прекрасно знали истинный облик этого человека, и пока он был жив, тем более у власти, не могли чувствовать себя спокойно. Именно ненависть и страх перед многолетним руководителем спецслужб породили заговор высших руководителей против своего коллеги по Президиуму ЦК и правительству.

Немалую роль в заговоре сыграл Булганин. Именно он с согласия Хрущева предварительно договорился со своим первым заместителем маршалом Г.К. Жуковым и генерал-полковником К.С. Москаленко, командующим войсками Московского округа ПВО, об их личном участии в аресте Берии. Жуков возглавил группу генералов, которые с оружием приехали на территорию Кремля вместе с Булганиным в его служебной машине, не вызвав тем самым никаких подозрений у охраны.

Военные не подвели. У партократов хватило ума привлечь к такому делу не себе подобных, а тех, кто умел и с оружием управляться, и людьми руководить, и принимать на себя ответственность в экстремальных ситуациях.

Сам министр обороны, по свидетельству Хрущева, в ходе заседания Президиума ЦК, на котором Берия был взят под стражу, держался решительно. Он выступил вторым, сразу же после Хрущева, когда благополучный исход дела еще совершенно не был предрешен, и поддержал резко критические оценки зловещего Лаврентия[313].

Когда же дело было сделано, Булганин тем более охотно вплел свой голос в хор проклятий, раздававшихся по адресу Берии почти целую неделю на пленуме ЦК КПСС: «враг партии, враг советского государства и народа», «интриган», «прохвост», «большой, матерый международный авантюрист», «международный агент и шпион»... Как и другие члены коллективного руководства, оратор с готовностью пинал «дохлого льва».