Генеральская звезда

— О, она по-прежнему занимается своим ремеслом. Ее можно видеть каждый вечер на параде на Больших бульварах. Я сам видел ее только два дня назад. А знаете, Чарли был прав: она говорила о нем тем романтическим языком, каким выражаются продавщицы в плохих фильмах.

— А как он говорит о ней?

— Бронсон был в Париже раз или два с тех пор, как вступил в командование пересыльным пунктом. Он тщательно избегает Больших бульваров. Два раза он оставлял мне для нее деньги. «Купите ей что-нибудь», — говорил он.

— Что вы сделали с этими деньгами?

— Истратил их на книжки для госпитальной читальни.

— Как вы думаете, он не будет возражать, если я к нему приеду?

— С чего бы это? Ведь вы друзья, не правда ли?

— Думаю, что да. Честно говоря, полковник, я сам не знаю, почему меня так заинтересовал Чарли Бронсон. Я провел уйму времени со множеством других офицеров на фронте. Многих из них я знаю гораздо лучше, чем Чарли, и все же не перестаю интересоваться им, думать о нем, тревожиться об его успехах.

— В чем же, по-вашему, дело, мистер Уильямс?

— Однажды я ходил с ним в разведку. В бою он непроходимый дурак. Он совершенно ненужно рискует и то и дело ставит себя под удар. Я все время жду сообщения о том, что он угробил себя.

— Угробил себя?

— Не буквально. Я хотел сказать, что меня постоянно тревожит мысль о том, что он поставит себя в такое положение, из которого нет выхода. У меня нет большой уверенности, что Чарли Бронсон выйдет живым из войны.

— Думаю, теперь можно в этом поручиться, мистер Уильямс. У Чарли Бронсона очень слабые шансы снова попасть на фронт.

— Это меня огорчает.

— Неужели? Почему же?

— Мне кажется, что бой — его стихия. Даже игра в шахматы для него — это имитация боя. Он играет в шахматы так, как воюет: смело, напористо, с какой-то рассчитанной непринужденностью.

— Но в шахматах теряешь всего-навсего деревянные фигуры, а по окончании игры их снова ставят на доску, и они опять готовы к бою.

— Похоже, что вы разделяете мнение Уотсона о том, что Бронсон опасный человек.

— Он очень опасный человек. Это человек, способный нажать кнопку.

— Что это значит?

— Знаете избитый вопрос: «Если бы можно было, нажав эту кнопку, уничтожить весь мир, нажали бы вы ее?» Так вот Чарли Бронсон нажал бы.

— При условии, что и сам погибнет при этом.

— При условии, что и сам погибнет. Я слишком разговорился, мистер Уильямс. Мои отношения с Чарли Бронсоном, профессиональные и личные, были весьма поверхностными. Я не в состоянии поставить ему точный диагноз и пытаться его вылечить. Это было бы долгое и кропотливое дело. Однако могу себе позволить высказать мнение, что он очень больной человек и в определенном отношении очень опасный. Я думаю, именно об этом говорил и именно против этого предостерегал Уотсон.

— Прошу прощения, полковник, но мне думается, и вы и Уотсон несоразмерно раздуваете это дело. Что страшного сделал Бронсон? Он солдат. Он воюет. И воюет смело, бесстрашно, в свойственной ему манере. Гибнут люди? Так на войне всегда гибнут люди, полковник. Я рассуждаю не теоретически, а основываясь на опыте и знании. Я ходил с Бронсоном в разведку и знаю, что его мужество, умелое руководство и опыт спасли нас всех от гибели. Что ненормального в том, что солдат хочет воевать, черт возьми?

— Неспециалисты, мистер Уильямс, очень беспечно бросаются словами «нормально» и «ненормально». Я уверен, что Бронсон теоретически отличный солдат.

— Практически тоже.

— Вы так говорите, основываясь на единственном случае, когда ходили с ним в разведку. Для того чтобы быть хорошим солдатом, требуется нечто большее, чем личная отвага или бесстрашие. Необходимо обладать известной предусмотрительностью и, прежде чем принимать решение, взвешивать все шансы. Хороша храбрость — завести две роты в ловушку и погубить всех до единого человека. Внешне это смелый поступок. Но для мыслящего офицера это безрассудное, преступное действие. А в отношении Чарли Бронсона, по-моему, надо квалифицировать его еще резче. Какие мотивы определяли подобные действия с его стороны? Погоня за славой?

Стремление поскорее стать полковником, а потом выйти в генералы?

— Я недостаточно хорошо его знаю, чтобы ответить на этот вопрос.

— Погоня за славой, невзирая на последствия, довольно обычное явление среди кадровых армейских офицеров. И это даже можно понять. В конце концов война — их профессия. Для практического применения своих знаний им отводится определенное ограниченное время. Надо использовать его как можно выгоднее. Мы с вами прекрасно знаем, что в мирное время продвижения и награды не часты. Вам известно, сколько лет можно просидеть майором в армии мирного времени? Но достаточно иметь немного дерзости, немного отваги, немного мужества и побольше честолюбия — и за одну хорошую войну можно сделать скачок из капитанов в генералы.

— Разве с Бронсоном дело обстоит так просто?

— Я думаю, это одна сторона вопроса. Вы не согласны?