Generation Икс

– Впервые встречаю человека, окруженного таким количеством тайн. Жаль его машину. Лучше бы он был мне ненавистен.

Позже, пытаясь найти ответ на вопрос, который не решаюсь задать прямо, я окольным путем завожу с Банни речь о сгоревшей машине:

– Я прочитал о твоей машине, Банни. Не у нее была наклейка на бампере: «Вы бы еще о внуках меня спросили?».

– А, это. Проделка моих друганов из Вегаса. Хорошие парни. О них мы не говорим. – Разговор окончен.

ДЕСЯТИЛЕТКА:

первое десятилетие нового века.

Особняк Холландера был построен во времена первых полетов на Луну и напоминает причудливое логово чрезвычайно тщеславного и ужасно испорченного международного фармазона той эпохи. Повсюду подиумы и зеркала. Скульптуры Ногучи и мебель Кальдера; сварные работы из стали изображают траектории вращения атомов. Стойка, обшитая тиковым деревом, вполне сошла бы за бар в преуспевающем лондонском рекламном агентстве эпохи Твигги. Освещение и обстановка отвечают единой цели – все должно быть обворожительно.

Несмотря на отсутствие знаменитостей, вечер обворожительный, о чем не забывают напоминать друг другу гости. Светский человек – а Банни именно таким и является, – знает, что требуется для общего улета.

– Вечеринка не вечеринка, если на ней нет байкеров, трансвеститов и фотомоделей, – мурлычет он у сервировочного столика заваленного утятиной без кожи в чилийском черничном соусе.

Разумеется, он заявляет это в полной уверенности, что все эти типы (и также многие другие) на вечере присутствуют. Немногие способны веселиться непринужденно – только дети, по-настоящему богатые старики, чертовски красивые люди, извращенцы, люди, которые не в ладах с законом… К тому же, к большому моему удовольствию, на вечеринке нет яппи; этим наблюдением я делюсь с Банни, когда он подходит за своим девятнадцатым джин-тоником.

– Приглашать яппи – все равно что звать в гости столбы, – отвечает он. – О, смотри – монгольфьер! – И он исчезает.

Дег чувствует себя как рыба в воде, он занимается также и самообслуживанием – у него своя программа потребления коктейлей (с этикой бармена у Дега напряженка), – болтает и возбужденно спорит с гостями. Большую часть времени его вообще за стойкой не увидишь – он гуляет по дому или в ярко освещенном кактусовом саду и лишь время от времени возвращается с отчетом.

– Энди, сейчас был такой прикол. Я помогал чуваку с Филиппин кормить ротвейлеров бескостными тушками цыплят. Собак сегодня держат в клетке. А шведка с каким-то навороченным протезом на ноге снимала это камерой на 16-миллиметровую камеру. Говорит, она упала в карьер в Лесото, отчего ее ноги едва не превратились в жаркое.

– Отлично, Дег. Передай мне две бутылки красного, будь добр.

МЕТАФАЗИЯ:

неспособность понимать метафоры.

– Держи. – Передав вино, закуривает сигарету; ни малейшего намека на то, что он собирается поработать в баре. – Еще я разговаривал с дамой по фамилии Ван-Клийк – такой старой-престарой, в гавайской рубашке и с лисьей горжеткой, владелицей половины газет на Западе. Она рассказала, что в начале второй мировой войны ее совратил в Монтеррее родной брат Клифф, который потом умудрился утонуть в подводной лодке у Гельголанда. С тех пор она может жить только в жарком, сухом климате – чтобы ничто не напоминало эти проклятые тонущие подлодки. Но говорила она об этом так, что сразу ясно: она рассказывает это каждому встречному-поперечному.

Как Дег вытягивает такие вещи из незнакомых людей?

У главного входа, где семнадцатилетние девочки из Долины с обесцвеченными русалочьими волосами обхаживают продюсера студии звукозаписи, я замечаю нескольких полицейских. Стиль вечера таков, что я думаю: не относятся ли они к «социальным типам», которых хохмы ради зазвал Банни? Банни болтает с ними и смеется. Дег полицейских не видит. Банни ковыляет к нам.

ДОРИАН-ГРЕЙСТВО:

желание скрыть признаки старения тела.

– Герр Беллингхаузен, если бы я знал, что вы закоренелый преступник, то не стал бы предлагать работу в баре, а прислал бы готовые приглашения. Стражи закона спрашивают вас у входа. Не знаю, чего они хотят, но если будешь скандалить, сделай одолжение – не стесняйся.

Банни вновь упорхнул; у Дега белеет лицо. Он строит мне гримасу, затем выходит в открытые стеклянные двери и идет не к полиции, а в самый дальний угол сада.

– Пьетро, – шепчу я. – Подмени меня на время. Надо отлучиться по делам. Десять минут.

– Зацепи и мне, – говорит Пьетро, думая, что я иду на автостоянку – взглянуть, как обстоят дела с наркотиками. Но, разумеется, я иду за Дегом.

* * *