Генетический взрыв

Я понял, что он имеет в виду.

Охрана подобного вооружения у севастопольцев налажена, и, наверное, неплохо. Собственно, они в основном этим и занимаются: сбережением остатков флота, охраной арсеналов и поддержанием городских и поселковых систем обеспечения в рабочем состоянии. Представляете, сколько народа для этого потребуется? Я не представляю и даже не понимаю, как вообще это можно сейчас сделать.

Мне никто не докладывал об общей численности севастопольского анклава, ясно, что это стратегическая информация, тут лучше с вопросами не выскакивать, чтобы любопытный нос не оторвали. По моим прикидкам, больше семисот. Но меньше тысячи. Тем не менее это много, очень много.

Наша мини-колонна из двух машин остановилась на подъезде к Гурзуфу.

Брашпиль уже показал мне гору Аю-Даг, похожую на огромного медведя, пьющего воду, и объяснил, что у подножия именно этой горы находится законсервированный «Артек» – самый лучший в мире детский лагерь.

Заповедный берег притягивал глаз. Не было у меня времени для экскурсий, но, может быть, именно благодаря этому разрозненные впечатления не проскальзывали мимо, а надежно оседали в памяти, чтобы еще раз возникнуть много позже. Казалось, что с высоты этих взметнувшихся над бездонно-синим морем гор можно рассмотреть весь Крым. Поверхность моря на западе терялась, смешиваясь с горизонтом, и лишь плывущие облака, похожие на средневековые европейские города с крепостными стенами, подчеркивали эту границу, убегая от нее на восток.

Рядом с машинами стояло огромное старое дерево, и его светло-зеленые ветви, все в темных пятнах и полосках мха, извивались над землей, словно огромные анаконды. Вот бы туда кота запустить! Сказочного, пожившего, пушкинского… Он будет важно ходить по ветвям, ворчать, вспоминать, рассказывать что-то брехливое о семи богатырях, а над ним, словно опахала, с тихим шелестом будут покачиваться эти большие листья с неправильной формы прорехами, оставшимися после нападения каких-то мелких паразитов.

Внизу пустынные вылизанные улочки бежали к пляжу, сваливающийся с гор крепкий ветерок сгибал верхушки пирамидальных можжевеловых кустов, тянущихся вдоль безлюдных разномастных домиков.

Над легендарной горой хмуро висели клочья темных туч.

Здесь нет общины, всех оставшихся эвакуировали. Жаль, эта наша остановка слишком короткая, ничего толком не разглядишь.

Вот тебе и отцовская мечта… Безлюдье.

Жители огромной страны, так же как он, долго копили деньги, потом присматривались, решались – покупали вожделенный домик и переезжали сюда. А вышло вот так.

Сколько же всего людей живет в Крыму? Вполне может быть, что даже такие компетентные и информированные товарищи, как недавно избранный губернатор полуострова, которого за глаза называют Гауляйтером, и всемогущий Мельниченко не знают точной цифры, и Залетин тоже не знает, сколько живых осталось в районе Большого Сочи, перепись еще не проводилась.

Война с турками и странами НАТО не так потрепала Севастополь, как Новороссийск, крымчане смогли отбиться от воздушных и морских атак, потеряв в развернувшихся на фоне чудовищных непоняток боях с ополоумевшими напоследок соседями самых лучших своих людей. Так утверждает Фидель. А гугонцы в летающих тарелках, появлению которых в первые недели никто не придавал должного значения, искренне радовались, глядя на это взаимоистребление, и потирали пупырчатые черные ладошки. Им меньше работы.

Когда все стихло – дальше воевать настолько серьезно стало некому, – люди начали приспосабливаться под драку с новым, самым главным противником, а не ушедшие в боевой поход корабли остались стоять в гавани, как бы не навечно… Даже такая большая община, как Севастопольская, не может себе позволить собрать экипаж сторожевика, пусть и не полный, заправить его драгоценной соляркой по края танков и отправить в плавание непонятно с какой целью. Тогда и было принято решение: провести ревизию, определиться – что и зачем можно и нужно сохранить.

Фидель приехал на своем «Хайлюксе» с двумя бойцами. Одного из ребят звали Сергей. Умное лицо студента-физика, коротко подстриженные черные усы над поджатыми губами и очень спокойный, почти равнодушный взгляд. Неожиданно интеллигентен. Зато второй боец, которого звали Максим, обликом был что надо – чисто разбойник с большой дороги. Он похож на грека: слегка горбатый нос со шрамом, большие темные глаза и ослепительно белый фарфор искусственных зубов на загорелом до бронзы лице.

– Все оправились?! – опять крикнул группер.

– Там Макс застрял в лавровишне! – откликнулся Сергей. – Вчера нажрался салата из банок…

– Че ржете? У хорошего воина перед боем всегда понос, – огрызнулся грек-разбойник, выходя из кустов и на ходу поправляя разгрузочную систему.

– По машинам! – скомандовал группер, опуская большой обрезиненный бинокль, и через минуту снова зашуршали на обочине шины, выплевывая перед выездом на асфальт мелкие камешки.