Генетика любви

И в тот момент, когда я так подумала, произошло маленькое чудо. Себастьян уловил мои опасения без слов. Он отодвинулся, насколько позволяло тесное пространство бутылочника, взял моё лицо в свои ладони и серьёзно сказал:

— Орианн. Ты беременна, а значит, ты меня любишь! Поверь, это всё, что мне надо было знать.

— Ты совсем дурак? — вырвалось у меня. — Разумеется, я тебя люблю! Неужели ты не чувствуешь? Да я влюбилась в тебя ещё на Цварге… Шварх, да после той ночи с травмой Ланса в горах я не могла думать ни об одном другом мужчине, кроме тебя! Вселенная, разве тебе это было неочевидно?!

Себастьян продолжал молчать, странно вглядываясь в моё лицо, помолчала некоторое время и я, а затем вздохнула и тихо добавила:

— Да, я тебя люблю и думала, ты прекрасно это понимаешь. Резонаторы вроде на месте.

Губы мужчины расплылись в мягкой, но укоризненной улыбке:

— Откуда мне было это знать? Ты же мне никогда не говорила о глубине твоих чувств. Конечно, я чувствовал симпатию, но мало ли какие корни она имела? Может быть, я — твоё мимолётное увлечение, помноженное на искреннюю благодарность. Ты же никогда не давала понять, что хочешь остаться со мной, наоборот, твердила обратное — никакого брака ни при каких условиях. Помолвка являлась для меня какой-никакой гарантией того, что ты не увлечена другим мужчиной, что хочешь быть именно со мной и на долгие годы. Орианн, на пляже, когда ты сладко достигла вершины наслаждения, а потом стала спрашивать «к тебе или ко мне», я почувствовал себя мальчиком для разовых утех.

Я сглотнула слюну, понимая, как всё могло выглядеть для Себастьяна… Мне казалось, что моя безусловная и глубокая любовь к нему очевидна для нас обоих и он требует роспись из упрямства и чисто цваргско-мужского эго.

— Конечно же, я буду рад, если в один прекрасный день ты подпишешь документы и возьмешь мою фамилию, но это всё второстепенные вещи, — тем временем продолжил Касс. — И раз уж ты согласна носить моё кольцо… Могу ли я уточнить, что мне позволено?

«Позволено?» Я мысленно фыркнула. Что он там навыдумывал?

— Давай, — пробормотала я. Дождь начал потихоньку стихать, но чувствовалось, что у нас в запасе ещё час как минимум.

— Мне будет позволено приходить в твой дом, играть с детьми и участвовать в воспитании?

— Конечно! — Я даже пожала плечами как само собой разумеющееся.

После утвердительного ответа горячие пальцы вновь вернулись на мои замерзшие бёдра и начали мягко, но настойчиво их массировать.

— Мне будет позволено помогать тебе финансово?

Будь я двадцатилетней девушкой, то задрала бы подбородок и бросила гордое «нет», но за плечами лежал первый брак, и я знала истинную цену деньгам. Пускай я лучше буду откладывать свою зарплату на всякий случай. Если Себастьян хочет оплачивать нашу с детьми жизнь, то я не против.

— Да, — кивнула.

Мужские ладони забрались чуть выше, приятно разнося по телу тепло.

— Мне будет позволено дарить тебе подарки?

На этот вопрос я снова кивнула не раздумывая. Если уж финансово помогает, то глупо отказываться от подарков. Хочет — пускай делает.

— Мне будет позволено оставаться у тебя дома на ночь? — тем временем продолжал наглеть этот несносный мужчина, опаляя шею жарким дыханием.

В этот момент губы Себастьяна вновь коснулись чувствительно местечка за ухом, а ладони согревающе легли на крестец. О-о-о, как же приятно…

— Да, — тихо пробормотала я, млея от медленных движений губ Себастьяна от мочки и до самой ключицы.

— А любить себя ты позволишь? — тем временем тихо прошептал Касс, ловко забрасывая одну из моих ног на себя.

В стволе бутылочника было тесно и неудобно, но потому, как каменное желание упёрлось в развилку бёдер, было очевидно, что этот хитрец подразумевал под словом «любить».

— Да, — ответила я, не видя причин отказывать.

Белоснежная улыбка сверкнула в темноте бутылочника, и мужские руки уже полностью расстегнули куртку, стянули её вниз и проникли под остатки одежды.

— Тогда предлагаю начать с последнего пункта, потому что я слышал, что беременным нельзя мёрзнуть. Надо тебя как следует согреть.

Эпилог

Орианн Ор’тэйл

Вторая беременность протекла неожиданно намного легче, чем первая. Возможно, это было связано с тем, что на это раз она была не многоплодной, а возможно, с тем, что Себастьян окружил такой заботой, что я забыла, что такое тревоги и печали. После того, как мы провели несколько часов в бутылочнике, он собрал вещи и переселился в наш с детьми дом. Совершенно незаметно он стал для Ланса и Лотта авторитетом даже большим, чем я, и это порой пугало, потому что нет-нет, но и проскальзывала мысль: «А что делать, если мы решим разойтись?»

— А Себастьян сказал так!

— А Себастьян запретил пробовать без него!

— Нет, мы лучше Себастьяна дождёмся.

Касс как-то незаметно пробрался в нашу с детьми жизнь, пророс в неё корнями, переключил на себя оплату быта и мелкие неурядицы, проводил вечера в играх с близнецами, а ночами согревал меня в постели. Спальня в доме была единственной, и этот хитрый жук заявил, что на диване неудобно. Впрочем, я не видела смысла запрещать спать вместе.