Генезис

— Да, — не стал врать я.

— Как-то простовато, не находишь?

— Может быть.

План действительно был прост, как ржавый медяк, но я надеялся на фактор неожиданности. Хотя кого я обманываю, на самом деле я был самонадеянным идиотом. Посчитал себя настоящей Тенью-одиночкой, когда даже на жалкое облачко не похожу. Интересно, кто же я тогда? Не воин, не маг, не убийца, не раб, не наемник. Может, боги, если они есть, просто пошутили надо мной и сейчас наслаждаются фарсом?

— … ты вообще здесь?

— Задумался, — привычно пожал я плечами, не выпуская сабель из рук. — И что теперь? Убьешь меня?

— Ты же знаешь, что для меня это не составит труда. Даже щелчок пальцев будет сложнее, чем убить тебя, хотя для веселья я могу просто сжечь весь этот парк…

— Да, знаю.

И тогда он обернулся. На обычно добродушном лице застыла маска, которую я не могу описать. В ней не было ни гнева, ни сожаления, ярости или других эмоций. Только жажда смерти, безумное, безудержное желание убивать и рвать. Такое я видел лишь однажды, когда мы с «Пробитыми» нарвались на берсерка. Но берсерки в своей ярости тупы и зачастую беспомощны, а здесь на меня смотрел настоящий зверь.

— Боишься? — спросил он.

— Да.

Страх действительно подступил ко мне. Он попытался захватить мое сознание, сковать движения и волю. Но, сам того не замечая, страх дал мне силы, как дает их загнанному в угол животному. И пусть я в мгновение ока превратился из загонщика в добычу, но благодаря этому терпкому и липкому ощущению страха я еще не сдался. Я не стану приводить чванливые речи о благородной смерти в бою и о том, что я попытаюсь дорого продать свою шкуру. Нет, лишь четкое, кристально-ясное сознание, лишь руки, сжимающие сабли так, как тонущий сжимает кинутый ему круг, лишь ноги, готовые к прыжку, что достигнет небес. И снова сознание — самое сильное мое оружие. Меч может затупиться, кости — сломаться, но мысль не затухнет никогда. А если это и произойдет, то ты уже будешь пить чай со Жнецом и попросту не узнаешь об этом. И пусть передо мной стоит боевой маг, пусть это и Салиас ним Тайс, пусть это и сильнейший маг столетия, пусть это и Санта, но страх не завладел мной, он встал со мной плечом к плечу и готов вступить в бой.

— Знаешь, — произнес раньше добродушный маг, — давай-ка сделаем этот момент немного более интересным.

С этими словами он сорвал с себя защитный кулон и бросил его на землю. Капля хрусталя, сверкнув на прощание, затерялась в высокой траве.

— О, не стоит так дергать бровями, — усмехнулся вечный стражник. — Я накинул на поляну полог отрицания. И вряд ли кто-то, кроме ректора, сможет его снять. А этот старик из своего кабинета вообще не выходит.

Я стоял, сжимал сабли и не шевелился.

— И чего ждем? — вальяжно повел плечами весельчак. — Снимай эту финтифлюшку и давай схлестнемся. Не зря же я свой сурд[1] сюда тащил.

Действительно, зачем ему носить так называемый сурд, если он может мановением руки сжечь меня, сварить, обратить в лед, закопать под землю или просто вырвать сердце из груди.

— Без магии? — догадался я.

— Без нее, — кивнул он.

Возможно, кто-то мысленно воскликнул бы: «Это мой шанс!» — но я лишь спросил:

— Зачем тебе это?

Санта будто был готов к такому вопросу и даже, вероятно, ждал его много дольше, чем шел наш нехитрый диалог.

— Если победишь — расскажу, а если проиграешь — мертвым такие знания ни к чему.

Мы стояли и смотрели друг другу в глаза, а ветер собирал травинки и гнал их куда-то к линии горизонта. Наконец я сорвал с себя кулон и принял стойку.

Левая сабля в обратном хвате отведена за спину, правая же выставлена вперед, параллельно поясу и на уровне живота. Ноги согнуты, плечи опущены вниз. Салиас также закрепил свою позицию: он нацелил наконечник сурда мне в глотку, подогнул колени и замер. Говорят, битва сильных начинается с оценки соперника. Дескать, словно два альфа-самца, они кружат друг напротив друга, думая, как бы нанести смертельный удар. Но нет, это не так. Битва сильных происходит в другой реальности, в той, куда нет хода посторонним. Она творится в разуме. И сейчас я видел, как острый наконечник пронзает мне ногу, как разрывает пах, как накручивает кишки. А Тайс смотрел на то, как мои сабли сносят ему голову, отрубают руку, срезают плоть с груди и живота. И в миг, когда ветер, испугавшись двух сражавшихся, застыл в неподвижности, мы сорвались с места.

Я устремился в выпаде, широкая сабля полетела в правую, ведущую руку Салиаса. Но тот лишь дернул копьем, и я на полном ходу ушел влево, иначе сейчас мое плечо пронзила бы холодная сталь. Пока я перекатывался по земле, Тайс сделал полушаг влево и, крутанув сурд, устремил шар мне в голову. Но там меня уже не было, и поэтому оружие пронзило землю, оставив глубокую ямку. И снова мы на ногах, а оружие каждого лишь ждет момента, чтобы напиться крови врага.