Генезис (СИ)

На машине комполка меня подвезли к самолёту, это был тот самый борт, на котором мы с Турбиным летали, тот подготовлен к ночной разведке, экипаж опытный. Самолёт почти сразу взлетел, и пока я отсыпался на полу машины, мы направились к нужному аэродрому. Нас сопровождало звено истребителей. На месте нам прислали командира, полковника из оперативного штаба Центрального фронта, в полёте именно он вёл запись и ставил метки на карте. Три дня мы крутились в тылу противника. То есть, три ночи. Потом нас вернули, и мы снова с Турбиным летали. Два дня, была проведена проверка, не сменили ли немцы свои стоянки и не перебросили ли резервы. В двух местах действительно имелись подозрительные скопления техники и пехоты. Мы там разведчиков высадили, следующей ночью их другой борт заберёт, задача языка взять, офицера званием повыше. А нас перебросили на Западный фронт. Потом снова на наш фронт, и дальше ждал Южный. А потом и Северный. Так август и пролетел. Третьего сентября, когда мы вернулись после очередной помощи другим фронтам, я лежал в землянке и слушал стоны Юрки. Тот недавно только вернулся из госпиталя, где пролежал три недели. Их борт сбит был и тот пострадал при вынужденной посадке, в деревья врезались. Не серьёзно, иначе дольше бы в госпитале пролежал. А стонал тот, что летать не дали, не было свободной штурманской должности. Новый самолёт будет через пять дней, вот его и включили в экипаж. Не хотел тот пять дней ждать, летать желал.

- А у тебя как дела? - поинтересовался тот, красуясь новенькой «Красной Звездой» на груди.

Их экипаж наградили за вывоз наших раненых из немецкого тыла. Да и лейтенанта тот получил. В отличии от него, я наград не получал, да и звание осталось тоже. Почему не награждают, мне вполне ясно. Стало известно, что я награды выкинул, секрета из этого я не делал. Кто-то считал, что я прав, свою позиция я пояснил, кто-то говорил, что неправ. В общем, мнения разделились, но то что информация о моём поступке ушла в верха, я не сомневался. Да и не нужны мне награды, летаю, дело своё делаю, большего мне и не нужно. Правда, всё же свой секрет раскрою, в конверте была речная галька, а награды я с оказией отправил отцу, он сохранит. Носить не буду, это принципиально, но пусть в семье сохранятся. Наградные корочки у жены, та хранит с другими документами.

- Новостей море, - ответил я, продолжая лежать на койке, закинув руки за голову. - Борт наш всё, на прикол встал, мы ресурс моторов выработали. Сейчас всё из салона на другой более свежий борт перекидывают. Экипаж остаётся тот же, хорошо сработались, глупо менять. Эту ночь я с бомбардировщиками буду летать, два вылета планируем, пока готовят связной самолёт, через час к «большим» вылетаю. А дальше всё по старой схеме.

- Ясно. Ты же летал по всем фронтам. Как там?

- Северный ещё держится, не даёт окружить Ленинград. Я сообщил где у немцев и финнов резервы сосредоточены, склады для налётов ночной авиации. Центральный всё ещё воюет у Смоленска. Где наши топчутся ты знаешь. Южный плохо, далеко немцы прорвались, практически к Крыму вышли. Там их пока тормознули, но думаю ненадолго. Скоро снова облётывать буду, нужно сверить их перемещения с последними разведданными.

- Как думаешь, удержим?

- Сомневаюсь, - честно ответил я. - Воевать ещё не умеют. Устав нужно менять. После Финской конечно многое изменили, но всё равно мало. Нет, до зимы так и будем отступать. А дальше дедушка Мороз поможет. Немцы к таким заморозкам не готовы.

- Плохо. Я надеялся, что ты меня успокоишь. Конечно тёзка побьём, через год в Берлине будем, - сымитировал тот мой голос.

- Вот размечтался. Эта война не на год, и не на два, повезёт если за четыре закончим.

- Совсем расстроил… Кстати, ты всё ещё сжигаешь письма жены не читая?

- Юра, я думаю о вылете, ты ведёшь расспрос о будущем войны. Где тут «кстати», говоря о моей жене? Где предпосылки?

- Да просто в голову пришло. Сжигаешь?

- Сжигаю, - хмуро ответил я. - До Нового Года читать не буду и ей писать тоже. Наказана она.

- Понятно. Но отцу ведь пишешь?

- Немцы почти сблизились с Кожанкой, в тридцати километрах на новую линию обороны наткнулись. «МТС» эвакуировали, вот и отец ехал. Сейчас на пути к Москве. Как приедет, сёстры напишут. С ними я в переписке, как и с отцом и братом. С остальными я не общаюсь.

- А с Олегом что?

- Не вернулся из боевого вылета. Над Балтикой бой шёл. Плавает он плохо. Если выпрыгнул, спастись сложно будет. Пока числится пропавшим без вести. Седьмого августа его сбили. Письмо от сослуживцев пришло. Можешь почитать.

Достав из вещмешка пачку писем, я нашёл нужное и протянул тёзке. А пока тот читал, продолжал прикидывать. Что-то чуечка свербит о вылете на бомбардировку очередных складов противника. Второй вылет уже на фронтовой аэродром. Что-то будет. Чуечка просто так верещать не будет. Дальше собравшись, попрощавшись с Юркой, серьёзно прощался, надолго, я так никогда не делал, поэтому тёзка что-то заподозрил:

- Ты чего, командир?

- Плохой вылет. Чую не ввернусь из него.