Гений

Эрленд долго и задумчиво смотрел на старшего брата. Наконец он заговорил, с усилием и медленно подбирая слова:

— А это не связано с чем-то другим, а, Кристиан?

Кристиан перестал жевать.

— Например?

Эрленд стянул с носа очки в тонкой стальной оправе и посмотрел брату прямо в глаза.

— Не связан ли этот твой проект с чем-то более значительным, чем желание разбогатеть?

— Для меня, что ли? Да, это связано с желанием обеспечить себе финансовую состоятельность, будущее для Сары и Ханса-Кристиана и… — Кристиан не закончил фразу, увидев, какое у брата выражение лица. Не намекал ли тот на болезнь Альцгеймера, которой страдала мать? Знал ли он, что…

— Если говорить прямо, не в отце ли тут дело? — неожиданно выдал Эрленд.

— В отце? — Кристиан напрягся.

— Да, да, все эти твои грандиозные планы о захвате «Ашехоуга» и «Гюльдендаля» и о норвежской издательской отрасли! Не хочешь ли ты просто отомстить? Положа руку на сердце, Кристиан, может, ты хочешь вернуться к этому из-за того, что случилось с папой?

Об этом они еще никогда не говорили. Каждый переживал те события в себе. А вдруг Эрленд прав? Может, именно из-за отцовского банкротства он так неудержимо стремился осуществить свой план?

Отцу было тридцать восемь, когда, после десяти лет преподавания французского языка в школе Персбротен он решил открыть издательство. И в 1979 году издательство «Сигнатур» увидело божий свет. Кристиану тогда было тринадцать. «Сигнатур» выпускало произведения классиков французской литературы — Бальзака, Золя, Гюго, Пруста, Флобера, а также современную литературу. Особую слабость отец питал к так называемому новому роману и прямо с ходу переводил таких писателей, как Натали Сарро, Ален Роб-Грилле, Мишель Бутор, Маргарет Дюра, Роберт Пинж, Жан Рикардо, Маргарет Юрсенар, Клод Олье, — имена, которые для Кристиана звучали как труднопроизносимый набор звуков и которые он давным-давно забыл. Но он хорошо помнил, как отец любил пересказывать им свои «французские опусы».

— Скандинавы, очевидно, еще не доросли до моих изысканных французских опусов, — говорил он грустно и с насмешкой.

Кристиан до сих пор ясно помнил веселый взгляд его припухших от ночного чтения глаз.

Издательство продержалось девять лет. В 1988 году, когда Кристиан перешел на второй курс Высшей торговой школы в Бергене, отец поставил все на карту, выпустив эксклюзивное издание лирики Сен-Джона Персе. Персе получил Нобелевскую премию по литературе через три года после Альберта Камю и за пять лет до Жан-Поля Сартра, и отец был уверен, что вытащил козырного туза. Но в то время как книги Сартра и Камю, выпущенные другими норвежскими издательствами, прекрасно расходились, книга Персе провалилась с сокрушительным треском, и «Сигнатур» было уже не спасти.

Кристиан был твердо уверен в том, что отец умер именно из-за этого. И то, что мать потребовала развода прямо во время описи имущества, тоже не облегчило его жизнь. Конечно, было немыслимо трудно находиться рядом с отцом в тот период, когда после круглосуточной работы в собственном издательстве он оказался не у дел. Но Кристиан так и не смог простить мать. Она могла бы проявить немного терпения. Даже сейчас, когда она находится в доме для престарелых, куда ее поместил Эрленд, прикована к инвалидному креслу, разрушенная болезнью Альцгеймера, горечь не отпускала его.

Лично он в инвалидное кресло не сядет никогда, это точно. С нейропсихологическими результатами все было ясно. Доктор Рейнертсен уверенно сказал, что два-три года — больше он гарантировать не может. Но до такого овощного существования он никогда не опустится. После последнего визита к врачу Кристиан решил, что в сто раз лучше сделать так, как отец. Особого ужаса при этой мысли он не испытывал.

После развода отец переехал в однокомнатную квартиру на Фрише. Кристиан ненавидел ходить туда. При одной только мысли о бетонном подъезде с застоявшимся запахом кошачьей мочи на него накатывала волна омерзения. В 1990 году, спустя два года после банкротства и за несколько дней до отцовского сорок девятого дня рождения, случилось то, что в семье было принято называть «несчастный случай». Однако Кристиан уже тогда все понял: слишком мало походила на несчастный случай авария, в которой отцовская машина просто налетела на горный утес на шоссе Е18 на Холместранде. Ни малейших следов торможения обнаружено не было.

Кристиан никогда не отличался особой любовью к чтению, но после отцовского банкротства у него появилась страшная аллергия на все, что хоть отдаленно напоминало художественную литературу.

Теперь же, когда у него появился проект «Сехестед», конечно, все будет по-другому. Кристиан отхлебнул «Перье» и начал говорить о чем-то совсем другом, при этом думая про себя, что Эрленд-то прав. Да, это касалось не только будущего, но и прошлого.