Гений

На востоке горизонт заслонял горный хребет Тайгет. Однако проход, ведущий в Спарту, был виден даже с пляжа. Алкивиад забрался на лошадь с помощью раба, поддержавшего ему ногу. Алкивиаду эту помощь была не по душе — как и любой всадник, он предпочел бы какой-нибудь другой способ. Но другого способа забираться за лошадь не было — по крайней мере, никто его еще не придумал. Так что приходилось терпеть.

— Вперед! — закричал он, выезжая во главу колонны гоплитов. — Мы все вместе, а они — нет! Как тут можно не победить?

Они прошли не так уж много, прежде чем им попался крестьянин, любовавшийся еще не созревшими оливками на своих деревьях. Конечно, спартанцем он не был. Он был мессенцем, илотом — почти что рабом. Его глаза чуть не выскочили наружу. Он бросился бежать, да так быстро, что смог бы обогнать бегуна, победившего на последних играх в Олимпии.

— Жаль, что мы не можем вырубить их оливковые рощи, как они вырубили наши в Аттике, — сказал Алкивиад Никию, который ехал неподалеку.

— На это у нас нет времени, — ответил Никий.

Алкивиад кивнул.

— Попробуем огнем, — сказал он. Но это было не так просто. Одного поджога было недостаточно, чтобы испортить оливковые деревья бесповоротно — для этого требовалось долго и упорно поработать топором.

По земле раздавались шаги афинян. Гоплиты, идущие в полном снаряжении, истекали потом. Алкивиад заставил каждого воина взять с собой полный мех вина, как следует разбавленного водой. То и дело кто-нибудь из них приостанавливался, чтобы сделать глоток. Большинство ручьев в это время года находилось в пересохшем состоянии, и до зимних дождей это состояние оставалось неизменным. Когда войску попадался ручей, в котором было хотя бы немного воды, воины принимались ее пить.

— Говорят, что персидское войско по дороге в Элладу выпивало все до дна, — заметил Алкивиад. — А теперь мы можем сделать то же самое.

— Я не хочу ни в чем уподобляться персам, — холодно ответил Никий.

— Ну, не знаю, — сказал Алкивиад. — Мне бы богатство Великого Царя совсем не помешало. Нет, не помешало бы нисколько. Клянусь собакой, я б использовал его куда лучше, чем он.

Если не считать тропинку, ведущую к горному перевалу, местность вокруг афинян становилась все более дикой. Дубы сменились темными, нахмурившимися соснами. Прямо перед Алкивиадом дорогу пересек медведь. Лошадь фыркнула и попыталась встать на дыбы. Алкивиад ее удержал.

— В этих лесах хорошо охотиться, — сказал Никий. — Медведи, как ты сам видишь. И еще дикие кабаны, и козы, и олени.

«Если б я отправился назад в Афины, а потом сбежал, как планировал поначалу, то очутился бы, пожалуй, в Спарте," — подумал Алкивиад. — «Я захотел бы отомстить Афинам за свое изгнание, и Спарта для этого подошла бы отлично. Я бы и сам мог поохотиться в этих горах, если б не обсудил свои дела с Сократом. Мир был бы совсем другим.»

Он засмеялся. «Но я и сейчас охочусь в этих горах. Впрочем, не на медведей и не на кабанов. Не на коз и не на оленей. Я охочусь на спартанцев — еще лучшую добычу.»

Никакие укрепления перевал не заслоняли. У спартанцев не было такой привычки — защищаться с помощью укреплений. Вместо этого они использовали воинов. «А на этот раз, клянусь Зевсом, к ним в гости пожалуют чужие воины.» Засмеявшись, Алкивиад закричал:

— Отсюда идем под гору, ребята!

Афиняне радостно зашумели.

*  *  *

Гоплит рядом с Сократом показал вперед.

— И это все? — спросил он, не в силах поверить. — Это и есть то место, с которым мы воевали все эти годы? Эта жалкая дыра? Это похоже на скопление деревень, да и не очень-то богатых.

— Не всегда можно судить по первому взгляду, — сказал Сократ. — Если Спарту разрушить, то никто потом не поверит рассказам о том, как могучи были спартанцы. Они не строят ни изящные храмы, ни стены. Все это действительно, как ты говоришь, похоже на собрание деревень, а не на порядочный полис. А если разрушить Афины, то те, кто увидят наши руины, подумают, что мы были вдвое сильней, чем на самом деле. И тем не менее, показали спартанцы, что они могут бороться с нами за ведущую роль в Элладе, или нет?

— Показали, — ответил его товарищ. — А сейчас мы им показали.

Теперь уже в долине Еврота горело все, что могло гореть — оливковые рощи, поля, дома, общественные казармы, где питались первосортные спартанские граждане, сравнительно немногочисленные лавки, где работали жившие среди спартанцев периэки — второсортные граждане, работавшие на собственно спартанцев. В небеса поднималось огромное облако дыма. Сократ вспомнил виденные им на горизонте дымки, свидетельствовашие о том, что спартанцы жгли поля Аттики. Но те дымки не шли ни в какое сравнение с тем, что он видел сейчас.

Сквозь дым спускались любители падали — грифы, вороны, вороны и даже галки. Такого пира у них не было уже очень, очень, очень давно. Большинство мертвецов были местными жителями. Спартанцы пытались атаковать афинян, как только могли. На незваных гостей бросались не только мужчины, но и спартанские женщины — женщины, которые были приучены упражняться обнаженными подобно мужчинам и метать дротики.