Гений

Вы должны помнить, однако, что Ваша матушка еще не сложила оружие. Она, пожалуй, решится и на более крутые меры, чем до сих пор. Вы думали, что сможете уговорить ее, но, по-видимому, Вы ошибались. Я полагал, что там, в Канаде, мы одержали победу, но, оказывается, и это не так. Если она захочет помешать Вам получить Вашу долю наследства, это может ей удастся. При желании она может лишить Вас свободы, запереть в сумасшедший дом. Мне бы хотелось поговорить с Вами лично. Можно мне приехать в Ленокс повидаться с Вами? Собираетесь ли Вы вернуться в Нью-Йорк на будущей неделе? Нам нужно все обдумать, нужно действовать — теперь или никогда. Но если Вами овладеет сомнение, не считайтесь со мной. Помните, что условия изменились. Все Ваше будущее зависит от Вашего решения. Пожалуй, мне давно уже следовало поговорить с Вами так, как я говорю сейчас, но я не думал, что Ваша матушка способна сделать то, что она сделала, и что в этом вопросе будет играть какую-то роль мое материальное положение.

Жизнь моя, радость моя! Для меня настал день величайших испытаний. Я глубоко несчастен, но только от мысли, что могу Вас потерять. Все остальное в сущности не имеет значения. С Вами все покажется прекрасным, что бы ни готовила мне судьба. Без Вас жизнь станет чернее ночи. От Вас зависит решение, и Вы должны принять его, не откладывая. Как Вы скажете, так и будет. Повторяю, со мной не считайтесь. Вы молоды, перед вами блестящее будущее. Я в конце концов вдвое старше Вас. Я стараюсь рассуждать трезво, чтобы Вы ясно представляли себе, что Вас ждет, если Вы решите стать моей.

Но правильно ли Вы поймете меня, — вот о чем я порою себя спрашиваю. Уж не было ли все это сном? Вы так прекрасны! Вы были для меня источником радости и света. Неужели это был мираж, прельстительный обман? Кто знает, кто знает. И все же я люблю Вас, люблю, люблю! Тысячу поцелуев, мое божество. Жду Вашего решения.

Юджин».

Сюзанна в Леноксе прочитала это письмо и впервые в жизни задумалась глубоко и серьезно. Что происходит? На что она идет? Такой оборот дела пугал ее. Ее мать оказалась упорнее, чем она предполагала. Подумать только, что она могла пойти к Колфаксу, что она могла так лгать, так бросаться своим словом! Сюзанна никогда не поверила бы, что ее мать способна на это. Она никогда не поверила бы, что Юджин может потерять место. Он казался ей всесильным, он сам себе ставил законы. Однажды он спросил ее, за что она его любит, и она ответила:

— За то, что вы гений и можете сделать все, что захотите.

— Полноте, что вы! — ответил он. — Это вовсе не так. Ничего особенного я сделать не могу. У вас неверное представление обо мне.

— Нисколько, — настаивала она. — Вы художник, и к тому же писатель. Это лестное мнение внушили ей рекламные брошюры, составленные им для Уинфилда, стихи, посвященные ей, и старые газетные вырезки со статьями, которые он когда-то писал в Чикаго, — однажды она была у него в гостях, и он показал ей свой старый блокнот со всякими записями и зарисовками. — И вы управляете таким большим предприятием, и сами заведовали отделом рекламы и художественным отделом.

Она запрокинула голову и восторженно посмотрела ему в глаза.

— О боже мой, какой длинный перечень талантов! Видно, боги и впрямь насылают безумие на тех, кого они хотят погубить. — И он поцеловал ее.

— И вы так красиво любите, — добавила она в заключение.

Сюзанна часто вспоминала этот разговор, и вот теперь она увидела Юджина в совершенно ином свете. Он, оказывается, вовсе не всемогущ. Он не сумел помешать ее матери сделать то, что она сделала, — да и сама Сюзанна разве может рассчитывать одержать над нею верх? Какого бы мнения она ни была о поведении матери, факт остается фактом, — та готова перевернуть весь мир, чтобы не дать им соединиться. Действительно ли она так уж неправа? С той памятной ночи в Сен-Жаке, когда то, чего она ожидала, не случилось, Сюзанну начали одолевать сомнения. Уверена ли она в своем желании бросить дом и уйти с Юджином? Готова ли она вступить в борьбу с матерью за наследство? Возможно ведь, что ей придется отстаивать свои права. Вначале она мечтала, что будет встречаться с Юджином в изящно обставленной студии, а жить они будут — он у себя, она у себя. Но это — разговоры о бедности, о невозможности содержать машину, о необходимости разлучиться с семьей, — это было уже нечто совсем другое. И все-таки она любила его. Быть может, она еще договорится с матерью?